В россии не будет революции: «Почему в России не будет силовой народной революции, если страна буквально трещит по швам и люди устали от нынешней власти?» – Яндекс.Кью

Возможна ли революция в России? Объясняем по пунктам…

Политический аналитик Дмитрий Некрасов подробно разобрал в своей публикации ситуацию в России и сделал достаточно пессимистические выводы:

«Для начала попробуем систематизировать те условия (причины) при которых за последние 250 лет происходили радикальные смены режимов «снизу», сопровождавшиеся вытеснением из власти большей части текущей элиты (не путать с трансформациями режимов, сознательно осуществленными элитой под давлением улицы).

Я вижу 4 группы причин, которые в конкретных ситуациях как правило сочетались:

1. Экономическая ситуация в стране дошла до того, что значительная часть граждан почувствовало опасность для своего физического выживания.

Как правило, это голод или резкое ухудшение ситуации, характеризующееся дефицитами, гиперинфляцией и тому подобными резко кризисными явлениями.

Это и Франция 1789 и Россия февраля 1917 и СССР 1991, и очень многое другое. В подобной ситуации важен не столько текущий экономический уровень (просто стабильно впроголодь большая часть человечества жила большую часть истории) сколько резкий, катастрофический характер ухудшения ситуации, а также экономическая неопределенность. Даже когда до голода далеко при дефиците ты не знаешь, сможешь ли завтра купить достаточно, а при гиперинфляции будет ли у тебя достаточно денег, чтобы купить продукты по завтрашним ценам. Т.е. важно не то, что еды (товаров) не хватает физически сейчас, а то, что большинство населения начинает воспринимать их завтрашнюю доступность как неопределенную.

Довольно часто подобная ситуация сочеталась с острым кризисом государственных финансов и неспособностью бюджета привычно обеспечивать даже чиновников и карателей.

В современной России данная группа факторов отсутствует от слова совсем. Денег государству и на чиновников и на силовиков и даже на пенсионеров с бюджетниками хватит как минимум на несколько лет (а скорее десятилетий) вперед. Как минимум в текущих объемах. Экономическое положение населения в целом стабильно плачевное, но катастрофически не ухудшается. Главное в данном случае именно стабильность и предсказуемость плачевности. Пенсии низкие, но регулярно выплачиваются, цены растут умеренно. Массовых опасений голода и близко нет.

В этом смысле если что-то и изменится, то никак не раньше чем лет через 10, а скорее сильно позже физической смерти Путина.

2. Осуществляется очень сильное внешнее воздействие на режим.

Это либо прямая военная интервенция в помощь восставшим, либо ситуация, когда некий внешний пример «правильного» управления кажется очевидно предпочтительным для большей части населения страны.

Бархатные революции Восточной Европы только и исключительно про это. Коммунистические режимы легко и почти бескровно пали не потому, что много людей вышли на улицу, а потому что абсолютное большинство населения, включая большую часть чиновников и карателей в этих странах в тот момент верили, что «сделать как в Европе» означает резкое улучшение их благосостояния. В СССР 1991 или Украине 2014 этот фактор тоже присутствовал, но не как главный.

Революция в Китае или приход коммунистов во Вьетнаме – сочетание и идеологического внешнего влияния и прямой военной поддержки внешних сил. Каддафи или Милошевич вряд ли бы лишились власти так быстро без внешних бомбардировок. Режим апартеида без внешнего давления тоже вряд ли бы был демонтирован с той же скоростью. И так далее.

В современной России этот фактор также скорее отсутствует. Военная интервенция в страну с ядерным оружием крайне маловероятна. Санкции оказывают воздействие, но долгосрочное и на п 1 выше. В обозримые 5 лет ни к какой катастрофе они привести не могут.

Понимание «правильности» некоего внешнего образца не является в России таким уж всеобщим. Пусть даже многие чиновники, каратели и апологеты режима прекрасно отдают себе отчет в том, что на Западе чиновники воруют меньше, а люди живут в среднем богаче. Но в их сознании на Западе еще хотят отдать гей-парам наших детей, заставляют на колени перед неграми становиться и мечтают уничтожить вековую Россию и т.д. и т.п.. В общем ура-патриотическая и религиозно-скрепная пропаганда весьма популярна, а потому единодушный порыв населения а ля бархатные революции в обозримой перспективе представляется крайне маловероятным.

Эта ситуация может измениться, однако вряд ли быстро. По крайней мере вряд ли настроения могут радикально изменяться за ближайшие 3-5 лет.

3. Часть действующей элиты использует народные волнения/недовольство для перераспределения власти в свою пользу.

Вариации данного сценария весьма разнообразны. От Французской революции 1830 года до украинского майдана или «революции роз» в Грузии и большинство эпизодов «арабской весны». Во всех перечисленных случаях по результатам волнений власть получали действующие представители элит, и даже если потом происходила их сильная ротация, в сам момент падения предыдущего правительства власть переходила к действующим высокопоставленным элитариям, а не людям с улицы. Как правило, данный сценарий реализуется в комбинации с пунктами 1-2, хоть это и не обязательно.

Однако данный сценарий требует наличия в элите группы одновременно располагающей заметными ресурсами и пользующейся хотя бы относительным доверием в глазах протестующих. Про волю к переменам и готовность бросить вызов Путину каких-то элитных группировок можно только гадать, а вот про доверие можно высказаться вполне определенно.

Для протестующих против приговора Навальному не существует никаких относительно консенсусных, достойных доверия представителей действующей элиты даже на уровне депутатов ГД, не говоря уже про кого-нибудь сколько-нибудь серьезного (к вопросу доверия я еще вернусь)

Эта ситуация теоретически может измениться быстрее всего, однако пока признаков этого нет.

4. Режим свергает хорошо организованная группа людей, прямо использующая вооруженное насилие.

Это Фидель Кастро на Кубе, это большевики в 1917, это Гарибальди на Сицилии и т.д. Такая группа не обязательно должна быть большой, но обязательно должна быть готовой умирать и убивать.

Единственная подобная группа в современной России есть у Рамзана Кадырова. Больше даже в голову ничего не приходит. Формирование подобной группы из сегодняшних протестующих запредельно маловероятно и в любом случае потребует очень много времени и дальнейшего ожесточения борьбы. Признаков того, что Кадыров хотел бы захватить в России власть не наблюдается, да и в целом его группа слишком специфична, чтобы всерьез рассчитывать на успех.

Примеров, когда крах режима случился без одной из описанных выше причин мне вспомнить не удалось. Ситуаций, когда просто толпа, без вооруженной организации, без поддержки части элит и не в условиях экономической катастрофы или мощнейшего внешнего влияния вдруг брала власть, я просто не знаю.

Теперь, исходя из сказанного выше, подумаем о том какие позитивные сценарии просматриваются для России из сегодняшней ситуации. Не вообще на неопределенную перспективу, а, скажем, в течение ближайших 5 лет. Понятно, что с течением времени число вариантов возрастает, и некоторые предпосылки, которых не просматривается сегодня могут возникнуть завтра.

На горизонте 5 лет я вижу только два относительно позитивных, и при этом хоть немного реалистичных, сценария. Первый состоит в том, что Путин сам вдруг прозреет, переродится и передаст власть какому-нибудь преемнику, который начнет постепенную либерализацию и разрядку с Западом.

Второй возможный позитивный сценарий сводится к пункту 3 выше про раскол элит. Это сценарий, когда волнения дойдут до такой точки, которая позволит определенной группе элит попробовать перехватить власть. Т.е. не толпа штурмом возьмет тюрьму и на руках отнесет Навального в Кремль, не Ходорковский с группой вооруженных сторонников захватит Ново-Огарево (подобное в ближайшие годы прямо невозможно), а условный Мишустин (Медведев, Кудрин, Шойгу) использует текущий уровень протеста и беспорядков, чтобы отстранить Путина от власти.

Реалистичные негативные сценарии мы обсуждать не будем. Базовым нейтральным сценарием является инерционное сохранение статус-кво. Однако, кроме описанных выше двух, я не вижу никаких других одновременно реалистичных и позитивных сценариев на ближайшие как минимум 5, а скорее 10 лет.

Одним из главных препятствий для реализации этих двух позитивных сценариев является нарастающая поляризация общества. Она происходит сразу по нескольким направлениям и с обеих сторон. Вот лишь некоторые ее механизмы:

1. Большинство полицейских чинов, участвующих в подавлении протестов, в результате такого подавления лишь еще больше убеждают себя в правоте режима, и все больше ненавидят протестующих. Люди не могут жить, постоянно чувствуя себя сволочью. Кто-то, конечно, уйдет в отставку, но таких меньшинство и уход этого меньшинства лишь снижает шансы на переход правоохранителей на сторону протестующих в какой угодно исторической перспективе.

Большинство же охранителей убедят себя в том, что они защищают правое дело. Таковы базовые свойства человеческой психики. И после каждого нового разгона охранители становятся лишь еще более лояльными режиму. (Ибо им необходимо оправдаться в своих глазах). Сегодня они в массе вряд ли готовы стрелять боевыми патронами по толпе, но пройдет еще пару лет в том же духе и они будут делать это с радостью.

2. В элитах еще не так давно было модно быть условным Грефом-Кудриным, говорить какие-то либерально-модернизационные вещи. Еще вчера на разных ура-патриотических охранителей в «московских гостиных» смотрели как на смешных полезных идиотов. Вся эта игра в ура-патриотизм воспринималась многими элитариями цинично, просто как политтехнологический прием для быдла и ширма для удержания власти.

Сегодня от условных либералов во власти требуется проявление большей лояльности, причем уже не просто Путину лично, а скрепно-патриотическому дискурсу в целом. В далеком 2011 году, когда обсуждалось, что, может быть, Кудрин возглавит право-либеральную партию, можно было гораздо легче представить себе, как он будет, одновременно, и Кудриным (другом Путина), и оппонентом власти по целому кругу вопросов. Сегодня представить себе подобную картину сильно сложнее, причем не только с точки зрения оппозиционно настроенных граждан, но и с точки зрения функционирования самой системы власти.

Еще вчера некоторые обитатели «московских гостиных» были вполне себе вхожи в гостиные Лондона или Вашингтона. Сегодня там мало кого примут, да и самим нынешним элитариям заходить в западные гостиные уже небезопасно. Теряется уровень коммуникации. Растут взаимные обиды (на меня то за что санкции), укрепляется привычка жить без доступа к лондонским гостиным и т.д.

3. В оппозиционных кругах происходят абсолютно аналогичные тенденции. Человек, который был побит полицией или отсидел 15 суток, сильно уважает себя за свою гражданскую позицию и ценит собственные жертвы. Кто-то (самые умеренные), конечно, будет напуган и выпадет из движения в частную жизнь или эмигрирует, но те, что останутся, в массе еще более радикализируются и будут гораздо менее склонны к компромиссам, если таковые будут предложены. Описанные мной позитивные реалистичные сценарии для страны становятся для оппозиционеров все менее приемлемыми с каждой новой принесенной жертвой.

Ожесточение усиливает нарратив «кто не с нами тот против нас». Я лично не вижу никакой разницы между травлей пламенными революционерами Слепакова и травлей крымнашистами Макаревича, например. Радикальная часть оппозиции превращается в тоталитарную секту, во многом похожую на марксистов веком ранее. Врагом объявляются, уже не только слуги режима, а в принципе любые люди хоть как-то взаимодействующие с властью, или говорящие что-то хоть немного отличающееся от сектантского мейнстрима, будь то Нюта Федермессер или Чулпан Хаматова. А уж что некоторые пламенные революционеры пишут на смерть какого-нибудь очередного деятеля советской культуры, имевшего неосторожность поддержать при жизни Путина или захват Крыма – просто читать противно.

Понятно, что большая часть вины за данный процесс лежит на самой власти, которая травит людей, бьет дубинками протестующих и не соблюдает даже собственные законы. Путин во всей этой ситуации единственное полностью субъектное лицо, способное просто по собственной воле что-то изменить. Остальные скорее заложники ситуации.

Однако многое обусловлено и тем фактом, что заметная доля россиян по природе своей религиозные фанатики. Во что они там верят, крымнаш, Навального или радикальный ислам, обуславливается набором случайных факторов. Но раз уж верят, то истово, не различая полутонов и ненавидя тех, кто верит во что-то хоть немного иное. И чем ожесточеннее политическая борьба, тем больше разумных и умеренных выходит из нее с каждой стороны баррикад. По итогу с обеих сторон останутся одни фанатики, которые по итоге поубивают друг друга и много кого еще заодно.

Самое обидное, что в нашей истории уже однажды было все то же самое. Закончилось все плохо и урок не выучен.

Николай II мог в свое время начать постепенно передавать власть умеренным либералам, понимая, что начав данный процесс, сам он власти рано или поздно лишится.

Революционная общественность и 100 с небольшим лет назад и сегодня также могла бы наверно перестать травить всех тех, кто идет на компромиссы и сотрудничество с властью. Просто потому, что наиболее оптимальные варианты выхода из ситуации они целиком состоят из компромиссов и сотрудничества. Однако, фанатичное сознание не позволяет им быть терпимее.

Тут, конечно, есть одна оговорка. Если бы все в обществе были разумны и терпимы, а власть при этом беспринципна и своекорыстна, то ничто бы не ограничивало эксплуатацию населения группой людей. Однако, если участники с обеих сторон нетерпимы и убеждены в своей правоте, то это рано или поздно закончится кровью. Конфликт с течением времени лишь ожесточает обе стороны.

Возможно, полицейский режим в России может быть сметен только тоталитарной сектой, не терпящей инакомыслия. Как когда-то большевиками. Однако проблема в том, что вряд ли тоталитарная секта способна обеспечить стране лучшее качество жизни в сравнении с тем, что обеспечивает полицейский режим. Причем, чем более тоталитарной становится секта, тем ниже шанс, что она сделает что-то хорошее придя к власти. А она тем тоталитарнее, чем дольше и ожесточеннее противостояние. Как обычно замкнутый круг…»

Материалы по теме:

Нашли опечатку в тексте? Выделите её и нажмите ctrl+enter

Революция в России неизбежна, если не провести модернизацию

Многие граждане России, однако, оказались не выгодополучателями, но жертвами либеральных реформ и отчетливо понимают, сколь серьезны для них и их детей нарастающие внешние вызовы и угрозы. Этому большинству не удастся укрыться от надвигающейся грозы где-нибудь в Лондоне или на Канарах. А потому социально активные россияне вынуждены искать реальную альтернативу грядущим потрясениям из стремления сохранить страну.

Полагаю, что Россия сохраняема только в одном режиме – если она будет конкурентоспособна в сравнении с Западом как основным своим геополитическим противником. Перманентно отстающая от Европы и США Россия обречена на то, чтобы время от времени ставить перед собой модернизационные задачи, дабы подтягивать отстающие отрасли до уровня конкурентоспособных. Так было во времена Романовых и при большевиках, такова ситуация и сегодня.

Специалисты по проблемам модернизаций знают, что модернизация Кемаля Ататюрка вытащила Турцию из средневековья. Модернизационные стратегии спасли послевоенные Германию и Японию, они вывели на уровень передовых стран мира Тайвань, Южную Корею, Сингапур, Малайзию, etc. Сегодня модернизацию переживают Китай и, отчасти, Вьетнам.

Кстати, революции в странах третьего мира устраиваются не только для того, чтобы привести к власти марионеточные режимы, но и для того, чтобы не допустить в них модернизационного развития, обречь их на технологическую отсталость от Запада.

Что сегодня мешает России приступить к пронациональной и системной модернизации, кроме неверного понимания содержания терминов «эволюция», «модернизация», «реформы» и т.п., а также козней Запада? Полагаю, что ничего. Сегодня у России есть почти все для того, чтобы приступить к реализации проектов динамичного развития во всех сферах жизни общества. Есть лидер (а при модернизации ключевое значение имеет наличие СУБЪЕКТА ПЕРЕМЕН, способного предложить Стратегию развития и обеспечить – волей и авторитетом — ее реализацию), есть необходимые ресурсы, есть высокая готовность к позитивным переменам населения страны.

Полагаю, что против России и лично Владимира Путина начата война, дабы не дать России начать модернизацию. Но это же не повод для того, чтобы уходить в глухую стабильность с нулевым ростом, как это прогнозируют руководители российских Минфина и Минэкономики.

Разумеется, сегодня возникает вопрос: а что должен представлять собой модернизационный план России? Об этом читайте в следующих статьях.

Почему в России не будет новой революции

23 января в крупных городах России состоялись несанкционированные митинги.

Фото: Иван МАКЕЕВ

Попытки вывести людей на несанкционированные митинги снова поставили вопрос — не случатся ли снова в нашей стране великие потрясения?

Об этом kp.ru спросила известного публициста Георгия БОВТА.

ГАРАНТИИ ОТ БУНТА

— То, что в экономике России все больше разрастается госсектор, а средний и малый бизнес скукоживаются, — это гарантия от потрясений вроде революции?

— Прямой связи между огосударствлением экономики (с пакетом минимальных соцгарантий значительной части населения) и возможности революции — нет. То, что достаток людей все больше зависит от государства, не исключает их готовность протестовать. Я вижу тут гораздо большее влияние демографии. В 1917 году, когда в России произошло две революции, средний возраст населения был 20 лет…

— … а молодежь почти всегда и везде хочет перемен?

— Молодежь просто пассионарна. Это показали все революции. А в России какой сейчас средний возраст? 41 год. Люди влезают в ипотеку, в автокредиты. Есть и культурные, исторические традиции. 20-й век для наших людей не прошел зря. Граждан так долго и сильно били по головам этими революциями, войнами, репрессиями. А многих наиболее пассионарных и активных просто выбили.

— Но молодых у нас — миллионы…

— В нынешних демографических условиях в России у молодых остаются возможности для роста. Социальные лифты не перекрыты. И отъезд за границу не отсечен — если молодой человек себя в стране реализовать не хочет или не может. Эти активные люди не увеличивают давление внутри котла — они уезжают за его пределы.

При этом причины для бунтов и волнений остаются все равно. Запрос на социальную справедливость никуда не исчезает.

Публицист Георгий Бовт

Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ

ХОЛОДИЛЬНИК ИЛИ СВОБОДА?

— А какая «социальная справедливость» для наших людей важнее — права и свободы или то, что есть в холодильнике?

— Не столько права и свободы в западном смысле, сколько социальная справедливость в нашем российском понимании. Это и соцобеспечение, и пенсионная система. Пенсионеры в прошлых протестах, кстати, были достаточно активны.

— А то, что Россия снова «в кольце врагов» и народ должен сплотиться — это страховка от разброда и шатаний?

— Образ внешнего врага использовался десятилетиями, даже столетиями… Но и у этого всегда есть пределы. Если верхушка мобилизует людей на борьбу с врагом, тогда и ей самой уже нельзя жрать в три горла и воровать в три руки. Если у вас наступает «мобилизация перед внешними угрозами» — тогда все затягивают пояса. Либо у граждан возникает вопрос: почему все затягивают, а кое-кто — нет?

— Верхушка сто лет назад именно это прошляпила?

— В годы Первой мировой войны гниль правящего класса стала очевидной. Эта «распутинщина» вызывала бесконечное раздражение. И потому неудивительно предательство, когда элита ударила в спину монархии.

Молодежь просто пассионарна. Это показали все революции.

Фото: Иван МАКЕЕВ

КТО ТУТ ЛИБЕРАЛ?

— Но и идеи либерализма, которыми нас сейчас пытается прельстить Запад и наша «несистемная оппозиция» — они же у нас дискредитированы разгулом 90-х?

— Люди не приемлют не то, что есть либерализм. Они не приемлют несправедливость. Те же залоговые аукционы 90-х. Сегодняшняя пропаганда часто приравнивает либерализм к тому, что творилось в 90-е. Но это не был классический либерализм. Это был классический капитализм первоначального накопления. Хищнический. Коррумпированный. Жестокий. Ведущий к страшному расслоению. Это прошли все страны. Например, США в конце 19 века. Что вызывало там бурные протесты. Но они смогли пройти через них мирным путем.

— Но у России есть еще один предохранитель от потрясений — она одна из двух крупнейших ядерных держав. Не может же страна с тысячами ракет допустить хаоса?

— Да, был такой расхожий тезис на Западе, что если СССР, а потом — и Россия пойдут ко дну, ядерное оружие выйдет из-под контроля. И одной из причин, по которым Запад заставил Украину и Казахстан расстаться с ядерными ракетами, была как раз убежденность, что в руках Москвы они все же будут храниться понадежней. Но вот проблема — на уровне российского обывателя это никак не работает. Для людей в России это не считается актуальным.

Люди не приемлют несправедливость.

Фото: Иван МАКЕЕВ

УЖ ЛУЧШЕ РЕФОРМЫ СВЕРХУ

— Но у людей в России есть еще и усталость от постоянных потрясений.

— Люди всегда хотят перемен без потрясений. А насколько это возможно — они никогда не знают. Считать ли это предохранителем? До определенного предела. Если совсем достанут — тогда и включается тот самый бессмысленный и беспощадный русский бунт.

— Нужна ли России сильная внутренняя оппозиция? Или в такой огромной и сложной стране она лишь подпиливает основы государства?

— Сейчас политическая поляна у нас выполота даже более тщательно, чем в феврале 1917-го. 104 года назад оппозиция в чем только российского императора не обвиняла. Власти нынешние должны себя благодарить за такую картину. Еще лет 10 назад в Госдуме заседали люди с более радикальными взглядами — и кто сказал, что это было бы плохо для политической системы? Или привело бы к краху режима? А может, это не привело бы к появлению Навального?

— Рано или поздно к власти в России придет новое поколение — что оно могло бы изменить?

— Приход свежего поколения всегда приводит к большей современности, отказу от архаики. Если бы старую советскую номенклатуру сменили молодые технократы — СССР продержался бы дольше. И был бы компьютерный контроль, который поставил бы всех под козырек — как китайцев.

— Так пришел же молодой генсек Горбачев. И? Страны не стало.

— Да он был относительно молод, и именно потому с ним связывали надежды на перемены. А вышло … то, что вышло. Но многие нынешние молодые технократы встраиваются в уже действующую систему, как когда-то их ровесники встраивались в комсомол.

— То есть нужны реформы сверху, чтобы не получить революцию снизу?

— Конечно, желательны реформы сверху! Если их сверху долго не проводить, это может привести к более глубокому кризису.

— А к чему могут привести попытки Навального выводить людей на несанкционированные митинги?

— Всякий протест развивается согласно своей внутренней логике. Мы видели это в Белоруссии. Видели в Хабаровске. Если у протеста нет четкой программы действий — мы хотим добиться того-то и того-то — которая привлечет многих, если силовые структуры не трещат и элиты не раскалываются — то ничего не произойдет. Как в Белоруссии — чего люди хотят, кроме «долой Лукашенко»? Где программа светлого будущего? Где гарантии развития? У Навального их нет. Что, кроме того, чтобы добраться до власти и расставить своих людей — «со светлыми лицами»? Ничего.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Среди задержанных за нападение на машину ФСБ на акции в Москве оказался известный блогер-тиктокер

18-летний Костя Киевский вину не признает, а его личностью уже заинтересовался военкомат: парень скрывается от призыва (подробности)

По России прокатился «Бунт сытых»: похмелье будет завтра

Что показали несканкционированные митинги в городах страны? И чего ждать дальше? (подробности)

Возможна ли революция в России при Путине?

Когда в России возможны протесты похожие на беларусскую революцию? Насколько реальны массовые протесты и радикальные потрясения теперь? Комментируют Константин Эггерт, публицист Deutsche Well, Дмитрий Травин, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге, Григорий Юдин, социолог, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук а также Бартоломей Гайос, историк из Центра польско-российского диалога и согласия.

Оппозиционер Алексей Навальный призвал сторонников выходить на улицу. Его штабы готовят митинги 23 января. Поводы разозлиться у россиян есть. Летнее отравление главного оппозиционера страны, потом арест в аэропорту в день возвращения в Россию, суд в отделении полиции и 30 суток ареста, которые могут перерасти в реальный, а не условный срок по делу «Ив роше».

Главный повод разозлиться – новое расследование о сказочном богатстве, безвкусице и коррупционных схемах путинской верхушки. И о символе этого – дворце для Путина, который в сети уже назвали «The дворец».

Комментирует Григорий Юдин, социолог, профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук:

«Еще прошлым летом о существовании такого человека как Навальный в России знало чуть больше половины людей. Половина была не в курсе, кто это такой. Ситуация поменялась после его неудачного отравления. Случилось то, чего в Кремле боялись: Навальный попал в федеральную повестку, попал на федеральные каналы. Видим, что интерес к его каналу, к высказываниям вырос за последнее время, поскольку в России большая часть общества ищет альтернативу».

Остается вопрос, какой процент из негодующих в этот раз готов выйти на улицы российских городов?

Дмитрий Травин, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге:

«В России сейчас существует четкое разграничение между этими тремя категориями. Не любят режим многие, готовы протестовать немногие, готовы протестовать с риском для жизни и здоровья совсем немногие. Мы скорее в России удивлялись, что в Минске было так много желающих протестовать, несмотря на опасности этого протеста».

Да, сравнений протестных настроений в России и Беларуси тоже предостаточно. Тут и параллели между возвращением Навального и разорванным паспортом Марии Колесниковой, и риторический вопрос, станет ли Юлия Навальная новой Светланой Тихановской, и даже утверждения, что посмотрев на разгон протестующих в Беларуси российские власти готовы к более жестким мерам. Вот только единого рецепта и схемы смены власти нет.

Константин Эггерт, публицист, аналитик DW.com:

«Россия – это имперская страна с имперским менталитетом, а Беларусь – нет. Это главное отличие».

Если же что-то похожее на минские события и произойдет, то не раньше 2024 года, считает Дмитрий Травин:

«Сегодня, скорее всего, каких-то радикальных потрясений в России не произойдет. Завтра, условно говоря, когда Путин пойдет на очередной президентский срок в 2024 году, возможно, будет что-то вроде того, что было в Минске в прошлом году – массовый протест, но все таки не победивший. И в принципе путинский режим может довольно долго существовать. Но еще раз подчеркиваю: революции практически всегда непредсказуемы. Внезапно вдруг возникает новое обстоятельство – и режим может рухнуть».

Вот только в России есть еще одна сложность. Слово «революция» для многих – не синоним борьбы за власть и свободы, а скорее понятие тождественное слову «трагедия». И именно этой ассоциации так долго и скрупулезно добивался Кремль. Что, хотите разрухи? Майдана?

Польский историк Бартоломей Гайос:

«На революции российская консервативная традиция смотрит как на великую трагедию. И к этой традиции обращается Владимир Путин. Если прочитать первую статью Владимира Путина, как президента России, то увидим, что там он написал о том что Россия исчерпала лимит на революции. Это одна традиция революции в России. Вторая – это традиция, которая ассоциируется с песней Виктора Цоя «Перемен». Когда революция – это позитивное движение к переменам. Переменам, которые должны привести общество к власти».

И хоть часть сердец уже требует перемен, и скорее всего эта часть россиян выйдут на улицы 23 января, но надеяться, что 24-го Россия станет другой страной не стоит.

Дмитрий Травин уверен:

«Еще не очень понятно, сколько Навальный будет сидеть, как он будет сидеть. Может и не будет сидеть в какой-то обозримой перспективе, но то, что массовый протест не распахнет дверь Бастилии, как во Франции в 1789 году – в этом я практически уверен».

Константин Эггерт комментирует:

«Сейчас трудно сказать, как закончится путинский режим – дворцовым переворотом, массовым восстанием или сочетанием этих факторов, что тоже возможно. Думаю, что скорее всего это будет сочетания давлений снизу и настроений внутри путинской верхушки».

Пока что команда Навального продолжает готовиться к протестам 23-го января, власти же продолжают настаивать, что акции в поддержку оппозиционера они не согласуют.

Светлана Овчарова для программы «ПроСвет» 21 января 2021 г.

«Общей концепции революции не будет» • Arzamas

Историк — о том, почему нужно изучать революцию, что искать в архивах и как понимать людей, которые жили сто лет назад

Разговор Евгений Бунтман

— Почему вы решили заниматься историей революции?

— Все началось, когда я прочитал книгу Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», и это стало настоящим культурным шоком для меня. Я был советским школьником, учился в средней школе. Я находился в поле влияния устойчивого советского мифа — влияния, которого нельзя было избежать: залп «Авроры», штурм Зимнего и так далее. А тут передо мной оказалась сложная и противоречивая история. Джон Рид, конечно, не бесстрастный свидетель, он симпатизировал коммунизму и был основателем Компартии США. Но вме­сте с тем он и очень хороший журналист, выпускник Гарварда. Человек знал свое дело и давал очень хорошую картинку. Интересно, что потом то же самое испытали и мои студенты, которым я давал книгу Джона Рида как обязатель­ное чтение. В советское время они приходили с круглыми глазами и говорили: «Борис Иванович, это антисоветская книга».

— Не было ли скучно заниматься историей революции в советское время при всем официозе преподавания?

— Это не подталкивало к занятиям исто­рией революции. Но было несколько очень хороших историков, которые на самом деле для изучения революции сделали больше, чем, может быть, мы в более благоприятное в цензурном отношении время. Конечно, у них были свои рамки и свои ограничения, но в этих рамках они многое смогли сделать. Из них, думаю, широкому чита­телю особенно известны два человека. В Ленинграде это Виталий Старцев, который, например, все знал о штурме Зимнего дворца. К сожалению, хотя у него есть и книжечка, и статьи об этом событии, он не написал всего, что знал (у него есть немало важных работ, посвященных другим темам). В Москве это Генрих Иоффе, очень живой и хорошо пишущий историк, что было редко­стью в советское время.

Также была так называемая ленинградская школа историков революции, в ко­торую, помимо Старцева, входили Юрий Токарев, Олег Знаменский, Рафаил Ганелин, Геннадий Соболев, Ханан Астрахан. В Москве я бы еще назвал Вик­тора Миллера. Многие их тексты, однако, были достойно оценены только спе­циалистами, которые могли найти там нужную информацию.

Существует мнение, что о революции уже все известно, — и непонятно, чем там еще заниматься. Это очень любопытно в контексте юбилейного, 2017 года, особенно если сравнивать с юбилеем начала Первой мировой войны, которую называли неизвестной и забытой. Про революцию же все что-то знают, иногда свое знание преувеличивают, и все имеют собственное мнение.

— А для вас, как для историка, какой ключевой или самый интересный момент революции?

— Сложно выделить что-то одно. Разные эпизоды интересны по-разному и тре­буют разных исторических вопросов. Но если говорить о поворотном моменте, то это, с одной стороны, Февраль, а с другой стороны — дело Корнилова, имен­но после которого сценарий Гражданской войны стал неизбежен. Иногда мы, честно говоря, преувеличиваем значение Октября, как и значение большевиков и Ленина.

Баррикады на Литейном проспекте в Петрограде. Февраль 1917 года© РИА «Новости»

— Почему интерес к теме революции за границей и в России падает?

— Есть такое наивное убеждение, что революция понятна. Есть и другие темы, ставшие популярнее: зарубежные исследователи больше занимаются 1930-ми годами, а сейчас и послевоенным периодом. Действительно, сравнительное открытие архивов было более важным для изучения 1920-х и 1930-х годов, чем для изучения революции, и люди бросились на совершенно неоткрытые сюжеты. Были и другие темы, которые увлекли моих аспирантов, например история церкви и религии.

— Какие сюжеты вы бы посоветовали изучать историкам революции?

— Я бы сказал, что есть несколько основных направлений, которыми надо заниматься. Во-первых, свои результаты всегда дает тщательное освоение архивных коллекций. Не нужно рассчитывать на то, что вы найдете какие-то секреты и тайны. Речь идет о более детальном, более глубоком изучении известных вещей. Например, я здесь отмечу работу историка Андрея Ни­ко­лаева, завкафедрой РГПУ имени Герцена. Он очень глубоко занимался фон­дами Государственной думы и ее архивами и написал серьезную работу о Го­сударственной думе в Февральской революции, которая нас приближает к по­ниманию роли Думы в это время. Или, например, Александр Рабинович, кото­рый изучал роль большевиков в революции. Архивы по-прежнему ждут тща­тельных исследователей.

Одно из самых интересных направлений, которые можно изучать, — это ло­кальные истории Гражданской войны. Обычно мы ограничиваемся Петро­градом и тем, что происходило там. Американский историк Питер Холквист изучал то, что происходило на Дону во время Первой мировой войны, рево­люции и Гражданской войны. У него в трудах показан локальный конфликт в россий­ском и европейском контексте, и таким образом он показал картину большой гражданской войны.

Третье направление, которым надо заниматься, — это изучение культурного фона революции и Гражданской войны. Под этим я подразумеваю и изучение политической символики, и общественного сознания в это время.

— Расскажите о ваших работах, что вы считаете главным в них?

— Когда я говорю о своих работах, я имею в виду не только себя, но и своих учеников. Главный мой интерес связан с политической культурой российской революции. Одна из книг, «Символы власти и борьба за власть», посвящена символике революции. Она о том, как вокруг символов возникают политиче­ские конфликты — это могут быть и революционные песни, и, например, пого­ны. И такие конфликты происходят без участия политических партий, о кото­рых чаще всего пишут историки. Еще одна книга, «„Трагическая эротика“: Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны», — о том, как царя и его родственников воспринимали во время Первой мировой войны. Один из моих любимых источников — это дела об оскорблении членов импе­раторской семьи, из которых видно, как относились к царю и его близким.

Наконец, я много занимаюсь темой культа вождя после свержения монархии. Столетиями все жили при монархии, и неожиданно возникла необходимость придумывать новые слова и ритуалы, которые бы описывали политических лидеров. Это своего рода протосоветские термины: был найден определенный язык, слова, которыми описывали Керенского. И интересно, что те же слова потом стали советскими терминами. Кроме того, белые тоже многое взяли из истории российской революции и порой использовали те же слова.

— Есть ли у вас симпатии к той или иной стороне среди участников событий 1917 года? К какой-нибудь партии, к какому-нибудь политику?

— Надеюсь, что нет. Для такой истории, которую я пытаюсь писать, важно понять всех. Антрополог, который изучает какое-то племя, не говорит тузем­цам, что они дураки и неправильно описывают гром и молнии или приливы и отливы. Я тоже стараюсь понять разных участников событий и их логику, их мотивы поведения. Например, я пишу книгу, которая посвящена культу Керенского. Но я не отождествляю себя с Керенским или с его противниками, хотя и считаю, что иногда к нему современники и историки относились не­справедливо. Это не значит, что я его собираюсь выставить рыцарем на белом коне, которым он не был. Часто люди себя отождествляют с акторами. Поэто­му сейчас историческая полемика иногда идет как битва истпартов  

Истпарт — Комиссия по истории Октябрь­ской революции и РКП (б) (1920–1928), занималась сбором и систематизацией сведений о революции.  — либе­ральных, анархистских, националистических, православных. И нам с этим жить. Столетний юбилей революции не прекратит эту полемику, общей кон­цепции не будет. Но есть более важная вещь. Качество этой дискуссии важнее достижения консенсуса. Куча орущих людей, как это бывает у нас в телевизоре, не создает ситуации диалога. Но есть история революции, в которой мы все заинтересованы. И это дает нам шанс для рационализации исторического сознания. А рационализация исторического, а значит, и политического созна­ния — актуальнейшая задача для нас всех.  

«Революция Навального»: как остановить полет России в ад

«Впереди нас ждут три недели ада!» — сказал мне накануне минувших выходных не последний человек в российской вертикали власти, прозрачно намекая на примерный срок, оставшийся до вынесения приговора Навальному. Как человек, лично наблюдавший за ожесточенными боями на улицах Москвы в октябре 1993 года, могу засвидетельствовать: настоящий политический ад выглядит все же по-другому.

С обозначенными моим собеседником временными рамками тоже можно поспорить. После вынесения приговора «великому разоблачителю» протестная деятельность его сторонников вполне может пойти «на вырост», а не на спад. Но по большому счету мой визави абсолютно прав: эпицентр активности российской политики переместился в плоскость уличного противостояния. Чтобы вновь не зайти в исторический тупик, страна должна как можно скорее выскочить из этой привычной, много раз опробованной, но крайне опасной и совершенно бесперспективной колеи.

«Это гораздо менее миролюбивый протест, чем все предыдущие. Пожалуй, это первый российский протест, который, по крайней мере в Москве, сразу начался со столкновений. Если в 2019 году брошенная в полицейских урна или стаканчик были запоминающимися эпизодами и поводами для уголовных дел, то сейчас потасовок с омоновцами было много. Кадры нападения на автомобиль с мигалкой беспрецедентны для современного российского протеста» — написав эти строки, главный редактор сайта Московского центра Карнеги Александр Баунов, с моей точки зрения, попал в самое яблочко.

После начала предыдущей масштабной волны протестов на излете 2011 года от первых, вполне себе миролюбивых, почти карнавальных по своему характеру массовых акций на Болотной и Сахарова до столкновений с омоновцами в день президентской инаугурации Путина прошло около пяти месяцев. В 2021 году уровень агрессии начал зашкаливать практически сразу.

Чем вызвана такая разница? Частично ответ на этот вопрос лежит на поверхности, а частично скрыт под этой самой поверхностью, подобно айсбергу в форме пирамиды. В глазах ядра своих сторонников Алексей Навальный — это не только политический, но и квазирелигиозный лидер, современный мессия, человек, который не может ошибаться. Но сводить все к фанатизму «свидетелей Навального», вставших на защиту своего обиженного кумира, означает заниматься самовнушением. Цель Навального — вырваться за рамки ядра своих сторонников, заставить участвовать в организованных его командой протестных акциях даже тех, кто лично к нему относится не то что без пиетета, но даже без особой симпатии. Если судить по моему личному (возможно, не сильно представительному) кругу общения, то в какой-то мере подобная стратегия сработала.

«Мне плевать на Навального. Дело вообще не в нем. Навальный все равно никем никогда не будет в российской власти. Навальный — это лишь человек, который расшатывает строй», — сказал мне человек, принявший участие в несанкционированной акции в минувшую субботу. Почему у тех, кому активно не нравится Навальный, тоже появилось желание немного «подрасшатать строй»? Ответ на этот вопрос тоже является гораздо более сложным и многослойным, чем это кажется на первый взгляд.

Как я уже писал, возвращение Навального в «объятия Родины» было тщательно подготовленной, согласованной с Западом, продуманной и просчитанной на несколько ходов вперед политической спецоперацией. Некоторые из «сюрпризов» команды Навального (в широком смысле этого понятия) оказались контрпродуктивными и сыграли против его интересов. Например, я убежден, что многие из родителей 12–14-летних подростков, чьи отпрыски после прочтения социальных сетей пришли к ним с вопросом: «Кто такой Навальный и надо ли мне выходить на митинг в его защиту?» — относятся теперь к главному российскому «узнику совести» со стойкой неприязнью.

Но у пропагандистской атаки команды Навального на российскую власть были и свои эффектные моменты. Некоторые из «уколов» бывшего берлинского пациента Кремль пока парировать так и не смог. Но это тоже только часть правды. Другая ее часть заключается в том, что российское общество измучено пандемией. За последний год у нас накопился огромный объем негативных эмоций. Кто-то потерял близкого человека. Кто-то потерял работу и лишился возможности поддерживать привычный уровень жизни. Кто-то до сих пор не может оправиться от психологической травмы, вызванной долгим заточением в четырех стенах (а кто-то из такого заточения — на этот раз уже добровольного — так до сих пор и не вышел). Этот «груз горечи» является одновременно и мощным фактором риска общественной стабильности, и потенциально очень важным политическим ресурсом. Действуя в унисон с новой американской администрацией, Навальный пытается сейчас «распечатать» этот ресурс — распечатать и «канализировать» его в своих интересах.

Заниматься дискуссиями на тему, правильно или неправильно ведет себя Навальный, — напрасно терять время. Бывший берлинский пациент действует в логике борьбы за власть. А в этой борьбе, как известно, все средства хороши. Нельзя всерьез осуждать волка за то, что он, негодяй эдакий, кушает зайчиков. Нельзя всерьез ожидать от амбициозного политика того, что он не будет использовать все доступные ему методы для того, чтобы карабкаться наверх. Вместо бесполезного и бессмысленного морализаторства политиков — и тех, кто находится во власти, и тех, кто за эту власть только борется, — надо поставить в рамки. Например, в рамки цивилизованной политической борьбы.

Политолог из Института мировой экономики и международных отношений имени Примакова Дмитрий Офицеров-Бельский высказал недавно в социальных сетях очень разумную мысль: «Навального часто критикуют за то, что у него нет программы… Но рассуждения о монетарной политике или решении проблем моногородов просто лишат его харизмы борца. Порой даже непонятно — есть что-либо, за что борется Навальный и его сторонники, или они только против?»

Страстно «бороться против» — это у нас в крови или, если хотите, в ДНК. Но одновременно наша ДНК может засвидетельствовать: реальная жизнь реальных людей в результате страстной борьбы, революций, потрясений только ухудшается. Улучшается она как раз в ходе условных «рассуждений о монетарной политике или решении проблем моногородов».

К чему я веду? К тому, что осенью у нас выборы в парламент. Уходящая Государственная дума точно не отражает сейчас расклад политических сил в обществе и поэтому оказалась как бы в стороне от реальной внутрироссийской политической борьбы. Но на то она и уходящая. А вот новый состав нижней палаты парламента точно должен быть по-настоящему представительным.

Поможет ли это лично Навальному? Не хочу предвосхищать решение суда, но я в этом как-то сильно не уверен. Но вот в том, что касается его законопослушных сторонников, то здесь никаких ограничений быть не должно. Если они сумеют заручиться доверием избирателей, то пусть борются за свои идеалы (и за своего любимого лидера) не на улицах, а в стенах парламента. Парламент ведь придумали в том числе и для того, чтобы уводить политику с улиц.

Я понимаю, что многим то, что я предлагаю, покажется скучным, нудным и совсем не забойным. В английском языке есть даже такое специальное выражение killjoy — человек, который обламывает весь кайф во время вечеринки. Но не слишком ли много в нашей политике в последние сто с лишним лет было «кайфовых вечеринок» — или, вернее, «вечеринок», которые казались «кайфовыми» только в момент своего начала? Ставка на уличную политику и силовую уличную конфронтацию много раз сталкивала Россию в политический ад. Нельзя допустить, чтобы это повторилось.

Лица участников запрещенной акции «за Навального»: кадры с Пушкинской

Смотрите фотогалерею по теме

Опубликован в газете «Московский комсомолец» №28465 от 26 января 2021

Заголовок в газете: «Революция» Навального

Армянская революция пошла на второй круг – Газета Коммерсантъ № 105 (7067) от 22.06.2021

В Армении объявлены итоги внеочередных парламентских выборов, призванных вывести страну из многомесячного противостояния лидера бархатной революции 2018 года Никола Пашиняна с его оппонентами во главе с экс-президентом Робертом Кочаряном. Ставший моментом истины день голосования принес неожиданный триумф Николу Пашиняну, доказавшему отсутствие у оппозиции альтернативной стратегии развития и формулы мира после второй карабахской войны. Убедительная победа правящей партии «Гражданский договор» дает ей второй шанс на проведение экономических реформ и долгосрочное урегулирование с Азербайджаном при ключевом посредничестве Москвы.

Подсчет голосов

Интрига многомесячной политической борьбы в Армении, кульминацией которой стали внеочередные парламентские выборы 20 июня, оборвалась внезапно, в ночь на понедельник. Результат стал неожиданностью для многих.

Динамика обнародованных накануне голосования результатов опросов указывала на головокружительный рывок ведущей оппозиционной силы — блока «Армения» экс-президента Роберта Кочаряна. Эта политическая сила вначале лишь наступала на пятки партии власти «Гражданский договор», а потом и вовсе обошла ее по популярности. Последний опрос партнера Gallup International в Армении — компании MPG — свидетельствовал о небольшом преимуществе блока «Армения», составлявшем около 3%. В свою очередь, агентство «РИА Новости» распространило итоги собственного опроса, согласно которому отрыв блока Роберта Кочаряна был еще более внушительным — 8%.

Последнее сообщение, из которого можно было сделать вывод о том, что блок «Армения» сохраняет шансы на победу, появилось в ленте «РИА Новости» в воскресенье в 22:59. Со ссылкой на Центризбирком в нем говорилось, что «данные подсчета голосов на парламентских выборах в Армении сильно отличаются в Ереване от данных по всей стране». Как следовало из сообщения, на тот момент блок Роберта Кочаряна лидировал в Ереване с 68,22% голосов, в то время как партия Никола Пашиняна «Гражданский договор» набирала всего 19,38%.

Однако уже через несколько минут картина кардинально изменилась: российские информагентства со ссылкой на все тот же ЦИК распространили первые данные голосования в общенациональном масштабе, которые стали шоком для оппозиции. Из них следовало, что вопреки предвыборной социологии партия Никола Пашиняна уверенно лидирует. Уже после полуночи «РИА Новости» распространило новые данные по Еревану, в которых был совсем другой расклад: 41,97% у партии Никола Пашиняна и 27,14% у блока «Армения».

В течение ночи по мере подсчета голосов цифры постоянно корректировались. В понедельник утром Центризбирком сообщил о том, партия «Гражданский договор» набрала 53,92% голосов, блок «Армения» — 21,04%. Третьей силой, вошедшей в парламент, стал блок «Честь имею» во главе с экс-главой Службы национальной безопасности Артуром Ванецяном (5,23%; эту силу поддерживает третий президент страны Серж Саргсян). Такой расклад сил позволит партии власти самостоятельно сформировать коалицию без проведения второго тура выборов.

«Вторая революция»

В ночь на понедельник Никол Пашинян выступил с обращением к согражданам. «Победа на парламентских выборах восстановит общественную и национальную консолидацию. Народ Армении за три года осуществил вторую революцию. На этот раз «стальную» вместо «бархатной»»,— провозгласил он. «Народ Армении заговорил и принял свое решение, и содержание этого решения ясно. Произошло то, что ожидалось. Ожидалось, что на этих выборах неизбежно победит гражданин»,— продолжил армянский лидер. И добавил: «В ближайшие дни я начну консультации со всеми здоровыми политическими силами, чтобы понять их представления относительно консолидации политической жизни и общественного потенциала». Обращение Никола Пашиняна было спокойным — оно заметно отличалось от выступлений на митингах, на которых он грозил расправиться с врагами революции.

Роберт Кочарян, который давал многочисленные интервью накануне выборов, лично к вечеру понедельника никак не прокомментировал поражение своей политической силы, однако блок «Армения» выступил с официальным заявлением, в котором говорится о многочисленных фальсификациях.

«Для оспаривания итогов голосования блок «Армения» использует весь инструментарий, в том числе обратится в Конституционный суд»,— говорится в заявлении.

Как отметил один из основателей блока «Армения» Ваге Акопян, все подробности будут обнародованы на пресс-конференции во вторник.

Между тем состоявшиеся выборы не вызвали сомнения в их легитимности ни у наблюдателей СНГ, ни у миссии Парламентской ассамблеи ОБСЕ, которые не обнаружили никаких нарушений.

В понедельник, не дожидаясь пресс-конференции оппозиции, о поддержке выбора народа Армении сообщили в Кремле. «Мы очень внимательно отслеживаем информацию из Еревана, приветствуем информацию Центральной избирательной комиссии Армении о том, что эти выборы состоялись. И, конечно, мы видим, что убедительную победу одержала партия Пашиняна. Мы поздравляем армянский народ с выбором»,— прокомментировал «РИА Новости» итоги голосования пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков.

Примечательно, что в своем первом после выборов обращении к нации Никол Пашинян сделал демонстративный жест в адрес российского руководства.

«Я выражаю благодарность Российской Федерации, президенту России Владимиру Путину и премьер-министру Михаилу Мишустину за ту поддержку, которую они оказали в этой ситуации Армении и армянскому народу»,— заявил господин Пашинян.

«Я хочу пожелать мира для нашего региона. Открыть страницу и эру мирного развития»,— добавил Никол Пашинян, демонстрируя готовность искать формулу регионального добрососедства.

Вопрос войны и мира

Оценивая итоги внеочередных выборов в Армении, опрошенные “Ъ” эксперты считают, что они фактически стали референдумом по вопросам войны и мира, в ходе которого оппозиция, делавшая ставку на идею военного реванша, так и не смогла найти широкую поддержку избирателей.

«Выборы закончились для многих в России неожиданно, однако эта неожиданность обусловлена либо сомнительными опросами, либо оценками ряда экспертов, которые скорее выступали на стороне одной из политических сил, а не давали объективный анализ ситуации»,— пояснил “Ъ” старший научный сотрудник Института постсоветских и межрегиональных исследований РГГУ Александр Гущин. «Выборы показали: старая элита и ее лидеры оказались неспособны консолидировать общество даже на волне недовольства военным поражением во второй карабахской войне. Шлейф общественного негатива в адрес «бывших» оказался слишком велик, в то время как электорат Пашиняна оказался максимально отмобилизован,— отметил эксперт.— При этом наиболее важно то, что сакрализация проблемы Карабаха и идея национального реванша оказались не востребованы широкими слоями общества, которые предпочли другие приоритеты. Кроме того, большинству было понятно, что в условиях уже сложившегося международного консенсуса, пусть и довольно хрупкого, по ситуации на Южном Кавказе и вокруг Карабаха новые старые власти Армении, если бы они даже победили на выборах, вряд ли смогли бы перевернуть ситуацию в свою пользу».

«Выборы в Армении подтвердили поддержку выработанной при посредничестве Москвы в ноябре прошлого года формулы будущего мира в регионе,— заявил “Ъ” директор российского Центра политических исследований Андрей Федоров.— Если курс на нормализацию будет продолжен, для России это будет означать возможность нейтрализации потенциально опасного очага долгосрочной нестабильности на ее южных рубежах. При этом курс на понижение конфронтационности между Арменией и Азербайджаном должен облегчить задачу вовлечения Баку в интеграционные процессы в Евразии». Таким образом, по словам собеседника “Ъ”, «после выборов в Армении уже на новом этапе растущее влияние России может определяться как миротворчеством, так и более активной ролью в выстраивании новых отношений между бывшими сторонами карабахского конфликта».

Сергей Строкань

Мнение | Что, если бы русской революции никогда не было?

Если бы какое-либо из этих событий помешало Ленину, наши времена были бы радикально другими. Без Ленина не было бы Гитлера. Своим восхождением Гитлер во многом обязан поддержке консервативных элит, которые опасались большевистской революции на немецкой земле и считали, что только он один может победить марксизм. И остальная часть его радикальной программы также оправдывалась угрозой ленинской революции. Его антисемитизм, его антиславянский план Lebensraum и, прежде всего, вторжение в Советский Союз в 1941 году поддержали элиты и народ из-за страха перед тем, что нацисты называли «иудео-большевизмом».

Без русской революции 1917 года Гитлер, вероятно, закончил бы рисованием открыток в одной из тех же ночлежек, где он начинал. Нет Ленина, нет Гитлера — и ХХ век становится невообразимым. Действительно, сама география нашего воображения становится невообразимой.

Восток выглядел бы так же иначе, как и Запад. Мао, получивший огромную советскую помощь в 1940-х годах, не смог бы завоевать Китай, которым, возможно, все еще правит семья Чан Кайши. Никогда бы не было вдохновения, которое озарило горы Кубы и джунгли Вьетнама.Ким Чен Ына, пантомимической стилизации Сталина, не существовало бы. Не было бы холодной войны. Соревнования за власть, вероятно, были бы столь же жестокими, только иначе жестокими.

Русская революция мобилизовала народные страсти во всем мире, основанные на марксизме-ленинизме, подпитываемые мессианским рвением. Возможно, это было после трех авраамических религий, величайшего тысячелетнего восторга в истории человечества.

Этот добродетельный идеализм оправдал любое чудовище. Большевики восхищались чистками времен террора Робеспьера: «Революция без расстрелов бессмысленна», — сказал Ленин.Большевики создали первых профессиональных революционеров, первое тотальное полицейское государство, первую современную массовую мобилизацию во имя классовой войны против контрреволюции. Большевизм был мировоззрением, своеобразной культурой с нетерпимым параноидальным мировоззрением, одержимым заумной марксистской идеологией. Их рвение оправдывало массовые убийства всех врагов, реальных и потенциальных, не только Лениным или Сталиным, но и Мао, Пол Пота в Камбодже, Менгисту Хайле Мариам в Эфиопии. Это также привело к трудовым лагерям, экономической катастрофе и невыразимому психологическому ущербу.(Эти события произошли так давно, что ужасы размыты, а история забыта; гламурное сияние власти и идеализма опьяняет молодых избирателей, разочарованных вежливым колебанием либерального капитализма.)

А потом идет Россия, преемница. в Советский Союз. Власть президента Владимира Путина обеспечивается его товарищем, бывшим КГБ. офицеры, наследники ленинской и сталинской тайной полиции. Г-н Путин и его режим приняли ленинскую тактику «конспирации» и «дезинформации », «», которые оказались идеально подходящими для современных технологий.Американцы, возможно, изобрели Интернет, но они рассматривали его (декадентски) как средство зарабатывания денег или (наивно) как волшебный щелчок к свободе. Русские, воспитанные на ленинском цинизме, использовали его, чтобы подорвать американскую демократию.

Почему Путин не будет отмечать сотую годовщину большевистской революции

7 ноября сокращающееся племя сторонников Коммунистической партии и ностальгисты отметят столетие большевистского Революция. Владимир Путин, однако, дал понять, что 100-летие — это не повод для государственного праздника.В то время как иностранный пресса опубликовала бесчисленное количество перспектив Ленина и Троцкого, советских Коммунизм и глобальное влияние тех революционных дней, насколько что касается Кремля, 7 ноября в России должно быть обычный рабочий день. Почему это так, в самом центре путинской политическое мировоззрение и его взгляд на историю государства Российского.

Джон Рид, американский журналист, похороненный в некрополе Кремлевская стена, названная его классическим рассказом о большевистской революции «Десять дней, которые потрясли мир.«Это действительно было колоссальное потрясение. В 1917 году династия Романовых была свергнута, и большевики взяли верх. над менее радикальными фракциями; к следующему году трехсотлетняя Российская Империя закончилась. Большевики казнены Николай II и его семья. Они вознамерились истребить крестьянство, дворянство и духовенство; искоренили русские традиционные национальные личность и вера. Большевики навязали новое, «бесклассовое» общество. и новая идеологическая культура на месте царской России.

В Советском Союзе большевистская революция стала основополагающим мифом. вместе с отцом-основателем Лениным, который, несмотря на свою смертную истекший в январе 1924 г., был официально объявлен «вечно живым» и выставлен в мавзолее за стенами Кремля. В Официальное название революции — Великая Октябрьская социалистическая революция, или Великий Октябрь («Великий Октябрь»). В первом классе ребенок стал Октябрь , потомок Октябрь ; как младшие школьники, мы все носили булавку в форме звезды с изображением Ленина в виде кудрявого маленький мальчик.Семилетние дети из одиннадцати часовых поясов советской Стейт пел: «Мы счастливые дети / октябрьские дети / Нам дали это имя / в честь Октябрьской победы ».

Каждый год 7 ноября отмечалась годовщина Великого Октября. поминают по всему Советскому Союзу. (Календарная реформа была одной из много революционных преобразований.) Даже в семидесятые и восьмидесятые годы, когда коммунистическая идеология угасала, мы праздновали Революцию парадами и митингами. Улицы и площади были переименованы не только после самой революции, но и после ее юбилеи: в Москве у нас были Десять лет Октябрьской улицы и Пятидесятилетия. Улица Года Октября; в 1977 году площадь у Кремля была переименована. Площадь Шестьдесят лет Октября.

Большинство этих имен все еще актуально. Забальзамированное тело Ленина все еще в мавзолее, и бесчисленные его статуи до сих пор стоят. И все же большевистская революция практически отсутствовала в официальных дискурс. Этот процесс исчезновения начался вскоре после распад СССР. В 1996 году Борис Ельцин снял 7 ноября праздник его зарождения, переименовав его в День согласия и Примирение, но новое имя звучало бессмысленно среди разлада и беспорядки, связанные с его правлением.В 2004 году Путин отменил праздник вообще.

В этот столетний год обсуждение «Великого Октября» почти ограничено. полностью на научные конференции и небольшие интеллектуальные площадки, и Российские официальные лица избегают этой темы. На прошлой неделе Дмитрий Песков, путинский Пресс-секретарь заявил, что Кремль не планирует никаких мероприятий, связанных с революцией. «Что в любом случае, смысл празднования? » добавил он.

Важнейшим политическим моментом здесь является то, что в то время как коммунистическая эпоха рассказ и советские лидеры от Ленина до Горбачева приветствовали революционный разрыв — резкое разрушение старого режима и наступление дивного нового мира — Путин категорически против любых резких политические сдвиги.Он явный антиреволюционный консерватор, глубоко опасаясь любых проблем со стороны широких масс. Путину все признаки независимая общественная активность и протесты — вызов стабильность — в частности, стабильность его правления.

«Слишком часто в нашей национальной истории вместо оппозиции к правительства, мы столкнулись с оппозицией самой России », — сказал Путин в 2013. «И мы знаем, как это заканчивается. Это заканчивается разрушением самого государства ».

Еще в 1989 году, как К.Г. Б. офицер, дислоцированный в Дрездене, Путин с большой тревогой пережил упадок Советской власти. Однажды во власти сам он наблюдал за беспорядками в Грузии, Украине, Средней Азии и Ближний Восток заканчивается свержением даже самых сложных, казалось бы, авторитарные правительства. Он рассматривал эти примеры политических волнений как предупреждения. Когда в 2011 году вышли протестующие с требованием «Россия Без Путина »Путин ясно дал понять, что не проявит терпимости. Цели Путина — сохранить спокойствие и демобилизацию российского общества; делать уверены, что русские элиты остаются ему верны — лежат в основе его уклончивую позицию по спорным вопросам советской истории и его близкое молчание о большевистской революции.

История здесь непростая. После 1991 года, как пытались власти Ельцина чтобы построить постсоветскую российскую нацию на антикоммунистической почве, Революцию 1917 года обычно называли «трагедией» и «Катастрофа». Либеральные интеллектуалы и журналисты настаивали на том, что Россия примирилась с прошлым, разоблачив зло Коммунистический режим. Эта инициатива, чем-то похожая на «правду и примирение »в Южной Африке после апартеида потерпели неудачу резко.Вместо примирения российского общества процесс обострили политические разногласия, которые были глубже, чем у многих вообразил. Эти идеологические разногласия в сочетании со многими экономическими и политические неудачи ельцинской эпохи помогли проложить путь к подъему Путина и стабильности как высшей политической ценности.

В 1999 году Путин унаследовал Россию, которая была в нищете, истощение и смятение, как выразился Путин, «в состояние разделения, внутренне разделенное ». Он выбрал другой средства примирения: вместо того, чтобы взять «давай поговорим об этом» подход, он прибег к средству обфускации и забвения.Общественные дискуссии на вызывающие разногласия и тревожные темы — роли Ленина и Сталин в советской истории, коммунистической диктатуре, массовом репрессии — стали все более маргинальными в официальном дискурсе политической жизни и в СМИ. Официальная позиция Кремля по эти проблемы стали размытыми.

В частности, Путин преуменьшил значение крупных потрясений двадцатого века. века, от крушения российской государственности в 1917 году до распад Советского Союза в 1991 году. Вместо этого он попытался создать более широкий взгляд на историю, сводящий к минимуму суматоху революционных Россия.«Россия, — сказал он, — не начинала то ли в 1917, то ли в 1991. У нас единая непрерывная история охватывающий более тысячи лет ».

Когда приближалась столетняя годовщина Великого Октября, Путин в своем В ежегодном обращении к парламенту говорилось: «Столетие — это повод. . . к обратимся к причинам и самой природе революций в России ». Но, вместо того, чтобы подробно останавливаться на причинах революции, Путин переключился на вечная тема: «Нам нужны уроки истории прежде всего для примирения. и для укрепления социального, политического и гражданского согласия, которое мы удалось добиться.

В путинской России «примирение» означает всеобщую лояльность к режим. Пока человек клянется в верности режиму и разделяет его антизападная и антилиберальная позиция, можно быть коммунистом или монархист, поклонник Сталина или Брежнева или поклонник Николая II. В отличие от советского коммунизма, режим Путина опирается на идеологические уклончивость, а не жесткость.

В результате, несмотря на то, что Путин командует режимом, его контроль над СМИ, и его нетерпимость к политическому инакомыслию, идеям и историческим восприятие сильно различается — и столетняя годовщина ясно показала, что до степени Россия не идеологический монолит.Коммунистическая партия Российская Федерация, одна из четырех парламентских партий, только что запустили недельное празднование годовщины революции в Москве и Санкт-Петербург. Среди мероприятий — «19-я международная встреча коммунистических и рабочих партий », возложение венков к Ленину Могила и посещение старых кремлевских кабинетов великого человека. Вечеринка опубликовал список лозунгов к столетию: «Да здравствует социалистический революция!»; «Ленин-Сталин-Победа»; «Слава достижениям Великий Октябрь »; «Революции — это локомотивы истории»; «Революция свершилась, Революция жива.«Кремль, конечно, не присоединится к коммунистическим гуляниям, но и не мешает с партией, превозносящей революцию. Между тем руководство Русской Православной Церкви называет революцию «Духовная катастрофа» и отмечает 1917 год как «начало эпохи гонений »и первых убийств« новых мученики »- бесчисленное количество священнослужителей, казненных большевиками. Реликварий новомученики путешествовали по России в память годовщина.

И все же, несмотря на принципиально разные пути, которыми коммунисты Партия и Русская Православная Церковь празднуют 100-летие На данный момент лидеры обоих институтов готовы внести свой вклад в Проект примирения Путина. Они легко отвергают свое прошлое и представлять различия как незначительные и сердечно приветствовать друг друга. Оба Совершенно верен одной фигуре: Владимиру Путину.

Россия: 100 лет без революции | Россия

В рассказе Оскара Уайльда «Преступление лорда Артура Сэвила» главный герой хотел взорвать одного из своих родственников.Поскольку он ничего не знал о бомбах, он решил обратиться к кому-нибудь с опытом. К кому в Лондоне он мог попросить совета? Конечно, русский нигилист!

В конце 19 века русские всегда считались связанными с революционной борьбой и политическим терроризмом. В этом нет ничего удивительного. Толпы русских анархистских интеллектуалов, живущих в изгнании, заполнили европейские кафе, в то время как в России революционеры периодически предпринимали попытки убийства царя (иногда успешно), планировали крупные террористические атаки и организовывали подпольные сети запрещенных групп и партий.

Более того, практически вся русская культурная продукция XIX века была создана повстанцами. Один из крупнейших русских поэтов Александр Пушкин открыто сочувствовал антикрепостническому восстанию 1925 года. Федор Достоевский был приговорен к смертной казни за участие в революционном кружке (приговор был отменен в последний момент, и этот неприятный эпизод фигурировал в нем. роман, Идиот). Лев Толстой, осуждая насилие, был одним из самых непримиримых критиков царского режима и церкви; его сочинения были настолько радикальными, что, если бы они были опубликованы сегодня, непременно были бы запрещены.

Когда, в конце концов, в России все-таки произошла революция, установленная ею демократия просуществовала чуть больше полугода, с февраля по октябрь. После большевистского октябрьского переворота и последующего основания тоталитарной системы революция превратилась из радикальной идеи свободомыслящих людей в репрессивный государственный культ. В честь революционеров были названы улицы, площади и города, но на самом деле советские граждане не могли даже думать о революции, не говоря уже о том, чтобы сомневаться в правоте коммунистической партии.Режим, проповедуя революцию как нечто хорошее, физически лишил людей способности критически мыслить и сопротивляться.

После распада Советского Союза Россия снова вдохнула воздух свободы, но ненадолго. Сегодня, спустя 100 лет после революции, страна вернулась к своей исходной точке. Он снова страдает от экономического кризиса; власти снова пытаются мобилизовать поддержку среди населения, используя призрак внешних врагов. И, как и 100 лет назад, патриотический подъем на фоне войны исчерпал себя; люди все больше стали беспокоиться о бытовых проблемах.Как и 100 лет назад, Государственная Дума ничего не делает; суды не независимы; а власти активно используют цензуру, пропаганду и «тайную полицию». Как и 100 лет назад, большая часть российской интеллигенции осуждает российское правительство в изгнании; точки их критики не сильно изменились.

Правление Путина выглядит гораздо более царским, чем советским. Нет ни советского «коллективного правления», ни всемогущей партии, ни четкой идеологии, ни сильного репрессивного аппарата.Но, как и монархия, она ухаживает за бюрократической аристократией, которая имеет право распределять высокопоставленные должности в государственных банках и корпорациях своим собственным детям. Единственное отличие состоит в том, что у президента России Владимира Путина нет сына, который мог бы стать его преемником (в отличие от его азербайджанских и белорусских коллег). Но и в монархиях власть не всегда передается по наследству; Важно то, что не возникает проблем, когда происходит его передача — и это мы уже наблюдали в 2008 году, когда Дмитрий Медведев занял пост президента, а затем вернул его в 2012 году.

Независимо от экономической ситуации, количество протестов перед президентскими выборами будет расти.

Также важно отметить, что, в отличие от советского режима, правление Путина не столько полагается на репрессии, сколько на то, что психология называет «выученной беспомощностью». В 1960-х годах американский психолог Мартин Селигман исследовал эту концепцию; во время своих экспериментов он обнаружил, что собака в клетке, получившая случайное поражение электрическим током, в конце концов узнает, что ничто, что она делает, не может их остановить, и больше не будет пытаться избегать их, впадая в депрессию.Это очень хорошая иллюстрация психологии значительной части населения России. За последние десятилетия россияне привыкли к мысли, что у них нет возможности оказывать давление на власти, и перестали даже пытаться оказать какое-либо сопротивление.

В отличие от советских времен, сегодня «клетка» открыта; Власти вряд ли способны подавить массовый протест. Недавний опыт протестов в бывших советских республиках и арабских странах показывает, что даже если служба безопасности будет готова открыть огонь по протестующим, это не гарантирует выживания режима.В этом смысле не просто Владимир Путин стоит на пути новой революции в России, это скептицизм и меланхолия населения в целом.

И в этом главное отличие сегодняшней России от России 1917 года. Главным революционным фактором тогда было активное гражданство. Революция вспыхнула спонтанно и неожиданно, но не без предыстории: ей предшествовали массовые забастовки рабочих, работа различных политических партий и движений, критические публикации в прессе (даже если временами подвергались цензуре) и даже усилия членов Государственной Думы, которая, даже будучи в значительной степени лишенной какой-либо власти, продолжала произносить пламенные речи (подобных которым никогда не было слышно в сегодняшнем российском парламенте).

Значит ли это, что новой русской революции не будет? Конечно, нет. Мы знаем множество примеров революций, происходящих в странах с гораздо менее развитым гражданским обществом и гораздо более авторитарными режимами. Что в настоящее время гарантирует стабильность, так это низкий уровень безработицы (благодаря государственному сектору) и средний доход, который в некоторой степени обеспечивает нормальный уровень жизни (около 600 долларов на данный момент). Но есть также факторы, которые российское правительство не может контролировать — например, снижение цен на нефть или более жесткие санкции со стороны Запада, — которые могут разрушить российскую экономику.

Но, независимо от экономической ситуации, количество протестов перед президентскими выборами будет расти. Молодежь, составляющая основу этой протестной волны, не успела понять, что означает «наученная беспомощность». Трудно сказать, мог ли их дух спровоцировать революцию, но они скандируют «Долой царя!» Уже громко и четко прозвучало на последней акции протеста в Москве, которая, кстати, произошла всего в нескольких сотнях метров от Площади Революции.

Взгляды, выраженные в этой статье, принадлежат автору и не обязательно отражают редакционную политику Al Jazeera.

Октябрьская революция в России не то, что имел в виду Маркс: NewsCenter

6 ноября 2017 г.

Вооруженные солдаты и рабочие на улицах Петрограда 7 ноября 1917 г. (фото из Wikipedia Commons)

Мэтт Лено, доцент кафедры истории и кафедра истории

Ровно 100 лет назад в этом месяце, когда Российская империя рухнула после поражения в Первой мировой войне, активисты Коммунистической партии захватили власть в столице Санкт-Петербурге.Петербург. В последующие три года партия распространила свое правление на большую часть бывшей империи в ожесточенной гражданской войне. Победившие, большевистские лидеры попытались построить свою версию социалистического общества: современную, рациональную и мощную. Их инструментами были пропаганда, государственный контроль над экономикой и массовое насилие.

Но октябрь не был той революцией, которую имел в виду Карл Маркс. Он ожидал, что угнетенные фабричные рабочие захватят власть в самых богатых, наиболее индустриальных капиталистических обществах.Вместо этого Русская революция, как и все последовавшие за ней успешные местные коммунистические революции, произошла в бедной сельскохозяйственной стране, подвергшейся нападению (или уже колонизированной) более технологически развитым и богатым противником. Для России это была имперская Германия в Первой мировой войне, для Вьетнама — французский колониализм, для Китая — век конфликта с европейскими и японскими империалистами. В конечном итоге коммунистические революции превратились в движения против хищнического колониализма. Это не были рабочие революции.

Коммунизм рухнул, и мы все еще живем в хаосе. В конце концов, Октябрь стал провалом не для рабочей революции, а для ленинизма, как моста к современной власти для «третьего мира».

Во многом мы все еще живем в эпоху, начавшуюся с империализма конца 19 века, спровоцировавшего Октябрьскую революцию. Американские политики должны извлечь серьезные уроки из наследия этой революции. Чтобы понять это, мы должны вернуться к истории империализма, Первой мировой войны и холодной войны.

О кровавой бойне колониализма конца 19 — начала 20 века в Соединенных Штатах в значительной степени забыли. Приведем всего два примера. Миллионы людей умерли в Бельгийском Конго в период с 1885 по 1908 год. От пяти до шести миллионов индийцев умерли от голода в середине 1870-х годов, когда британские колониальные правители отказались от помощи.

Первая мировая война, которая разрушила Российскую Империю, сама по себе стала кульминацией десятилетий имперского соперничества. Элиты великих держав ожидали и планировали европейскую войну, ожидая долгой кровавой катастрофы.Накануне конфликта министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей считал, что война приведет к «краху цивилизации».

Грей был прав. Распад цивилизации подготовил почву для коммунистической революции. Без Первой мировой войны любая революция в России имела бы гораздо более умеренный исход.

Сценарий в других странах, где местные коммунисты захватили бразды правления, от Вьетнама до Кубы, прослеживает аналогичные закономерности: иностранные нападения часто заканчиваются прямой оккупацией, крахом традиционных элит, за которыми следует коммунистическая революция.

Вдохновленные победой СССР над нацистскими захватчиками во Второй мировой войне, многие страны «третьего мира» после 1945 года подражали советской модели развития — государственный контроль над экономикой, строительство тяжелой промышленности и коллективизация сельского хозяйства — несмотря на ужасные человеческие жертвы. Среди них были некоммунистические государства, такие как Нигерия и баасистский Ирак.

Мэтт Лено, доцент кафедры истории кафедры истории. (Фото Рочестерского университета / Дж. Адам Фенстер)

Возможно, коммунистические режимы и их единокровные братья были стабилизирующими силами в международном порядке после Второй мировой войны, несмотря на их риторику об экспорте революции.Коммунистические правительства направили недовольство бедных обществ на свои проекты модернизации, они способствовали внутреннему порядку (ужасной ценой) и вели переговоры с капиталистическими державами.

Крах европейского коммунизма между 1989 и 1991 годами был провозглашен многими как «конец истории» — окончательный триумф капиталистической демократии. Тем не менее, разрыв в уровне жизни и власти между богатыми капиталистическими обществами и остальной частью планеты оставался, даже несмотря на то, что устойчивое влияние ленинизма исчезло.Помимо неолиберальных ноздрей, больше не существовало никакой последовательной программы по борьбе с бедностью. Одним из скептиков «конца истории» был политолог Кен Джовитт. Он предсказал, что в этом вакууме будут распространяться «движения гнева» без идеологии или конкретных целей, но полные решимости уничтожить международный порядок. Писания Йовитта оказались пророческими — в течение десятилетия Соединенные Штаты и НАТО были втянуты в бесконечную войну против меняющейся коалиции таких движений — «Аль-Каиды», «Талибана», ИГИЛ.

Империализм конца 19 века был началом эпохи, в которой мы живем до сих пор. В течение двух поколений после Второй мировой войны коммунизм и холодная война организовали разрыв в богатстве между «первым» и «третьим» мирами. Но коммунизм рухнул, и мы все еще живем в хаосе. В конце концов, Октябрь стал провалом не для рабочей революции, а для моста ленинизма к современной власти для «третьего мира».

Правительству США следовало бы рассмотреть стабилизирующую роль, которую ленинские государства сыграли в холодной войне.Сегодня несостоявшиеся государства, разрушенные движением гнева, распространены повсеместно. Мы в основном пытались решить проблему с помощью военных действий, но бомбардировки деревень не приводят к социальному равновесию. Не лучше ли позволить этим обществам стабилизироваться на их собственных условиях и развить функционирующие государства, с которыми мы могли бы вести переговоры, независимо от их идеологической окраски?

Теги: Департамент истории, избранный пост, Мэтью Леное, Россия, Первая мировая война

Категория : Общество и культура

Тарик Али спрашивает «Почему Ленин?»

В Дилеммы Ленина Тарик Али дает проницательный портрет самых глубоких забот Ленина и подчеркивает ясность и силу его теоретических и политических формулировок.В этом эксклюзивном отрывке из Введения он объясняет, что без Ленина не было бы социалистической революции в России в 1917 году.

Почему Ленин? Во-первых, потому что это год столетия последней великой революции в Европе. В отличие от своих предшественников, Октябрьская революция 1917 года изменила мировую политику и, по ходу дела, переделала двадцатый век, нанеся фронтальную атаку на капитализм и его империи, ускорив деколониализацию. Во-вторых, доминирующая сегодня идеология и структуры власти, которые она защищает, настолько враждебны социальной и освободительной борьбе прошлого века, что восстановление как можно большего количества исторической и политической памяти становится актом сопротивления.В эти плохие времена даже предлагаемый антикапитализм ограничен. Это аполитично и антиисторично. Целью современной борьбы должно быть не повторение или копирование прошлого, а усвоение уроков, как отрицательных, так и положительных, которые оно предлагает. Невозможно добиться этого, игнорируя предмет данного исследования. Долгое время в прошлом веке те, кто чтил Ленина, по большей части игнорировали его. Они освятили его, но редко читают его работы. Чаще всего, и на всех континентах, Ленин неверно истолковывался и использовался в инструменталистских целях с его собственной стороны: партии и секты, большие и малые, претендовавшие на его мантию.

Культ Ленина, который он ненавидел даже в самой зарождающейся его форме, был катастрофой для его мысли. Его тексты, никогда не предназначенные и не написанные как катехизис, были мумифицированы, что затрудняло понимание его политического строя. Это явление должно быть расположено на стыке двух исторических процессов. Ленин был продуктом русской истории и европейского рабочего движения. Оба ставили вопросы о классе и партии, об агентстве и инструменте. Таким образом, синтез, разработанный Лениным, определялся смешением двух очень разных течений, которые можно охарактеризовать, в широком смысле, как анархизм и марксизм.Он сыграл решающую роль в победе последнего.

Вот почему, прежде чем перейти к обсуждению некоторых конкретных проблем, стоящих перед Лениным и большевиками, я подробно объясню историю и предысторию обоих течений. Без этих раскопок нелегко понять дилеммы, стоявшие перед Лениным.

Требуется воображение, чтобы неверно истолковать Ленина и Троцкого или представить их под маской либералами. Что бы о них ни думали, ясность их прозы не оставляет места для политического неверного толкования.Как недавно напомнил нам Перри Андерсон, судьба Грамши, третьего крупного мыслителя, созданного коммунистической традицией Третьего Интернационала, была несколько иной и по особым причинам, связанным с его заключением в тюрьму итальянскими фашистами.

Обо всем по порядку. Без Ленина в 1917 году не было бы социалистической революции. В этом мы можем быть уверены. Свежие исследования событий только укрепили это мнение. Фракция, а затем и партия, которую он кропотливо создавал с 1903 года, просто не справлялись с задачей разжигания революции в решающие месяцы с февраля по октябрь 1917 года, самого свободного периода в истории России.Подавляющее большинство ее руководства до возвращения Ленина было готово к компромиссу по многим ключевым вопросам. Урок здесь в том, что даже политическая партия — специально обученная и образованная для единственной цели — произвести революцию — может споткнуться, споткнуться и упасть в критический момент.

Это то место, куда большевики как партия возглавляли стратегически и тактически до апреля 1917 года. Ни одна партия не может быть всегда права. Не может и политический лидер, даже если он обладает исключительными качествами и силой воли.Однако в данном конкретном случае Ленин понимал, что, если момент не будет использован, реакция снова восторжествует. События благоприятствовали ему. Он утащил за собой сопротивляющееся партийное руководство, заручившись поддержкой рядовых большевиков и, что более важно, солдат, полностью отчужденных от войны. Для последних это были лозунги передовых большевистских агитаторов, которые сформулировали то, о чем они сами думали и шептались друг другу в окопах или как они участвовали в массовых дезертирствах.История преподнесла Ленину подарок в виде Первой мировой войны. Он схватил его обеими руками и использовал для поднятия мятежа. Историю делают революции. На другой стороне находятся всевозможные либералы, за редким исключением.

Первая мировая война была первоначальной дилеммой Ленина. Больше всего он восхищался и считал своим наставником немецкого социалиста Карла Каутского. Ленина потрясла капитуляция последнего перед военной лихорадкой в ​​Германии. Он думал, что понимание Маркса было достаточной вакциной против большинства интеллектуальных язв, особенно энтузиазма по поводу империалистических войн.Он решил проблему путем гневного публичного разрыва с Немецкой социалистической партией, согласившись с определением ее Розой Люксембург как «вонючего трупа». Это, увы, оказалось не так. Этот «труп» и по сей день тяжело давит на немецких рабочих.

Следующая дилемма, с которой он столкнулся, касалась пути к революции. После февраля 1917 года это уже не был абстрактный вопрос. Ленин выбрал социалистическую революцию, создав хаос внутри своей партии. В какой-то момент он назвал старых большевиков «консерваторами», погрязшими в центристском болоте.Он отыграл их только после того, как они поняли, что петроградские рабочие политически опережают их.

О роли личности в истории ведутся долгие споры. Представление восемнадцатого века о том, что история создается сознательными людьми, столкнулось с серьезным вызовом в следующем столетии и со стороны многих выдающихся домарксистских историков, для которых серьезное обсуждение истории было невозможно без анализа социальных и экономических условий. Представление о том, что социальные и материальные силы создают условия, в которых люди трансформируются и действуют таким образом, который был бы невозможен в различных обстоятельствах, был систематизирован Марксом и Энгельсом и был общепринятым на протяжении большей части двадцатого века.Это касается людей всех мастей: Наполеона и Бисмарка, а также Ленина, Мао Цзэдуна, Хо Ши Мина и Фиделя Кастро.

Если бы английская революция была отложена, Оливер Кромвель и его семья пересекли бы Атлантику и поселились в оплоте инакомыслящих в Новой Англии. Если бы французская революция не произошла, Бонапарт покинул бы Францию, как он планировал сделать, и стал бы искать работу в Российской императорской армии. Как писал Кропоткин в своей классической «Истории Французской революции», книге, ставшей частью общего наследия русского революционного движения, контекст определял все:

Вот почему Французская революция, как и английская революция предыдущего столетия, произошла в тот момент, когда средние классы, глубоко напившись истоками современной философии, осознали свои права и разработали новую схему политической организации. .Сильные в своих знаниях и нетерпеливые к этой задаче, они чувствовали себя вполне способными захватить правительство, вырвав его у дворцовой аристократии, которая своей неспособностью, легкомыслием и распутством доводила королевство до полного разорения. Но средний и образованный класс ничего не смог бы сделать в одиночку, если бы в результате целой цепочки обстоятельств крестьянские массы также не были взбудоражены и серией постоянных восстаний, продолжавшихся в течение четырех лет, не были отданы в руки крестьян. неудовлетворен среди среднего класса возможностью борьбы как с королем, так и со двором, нарушения старых институтов и изменения политической конституции королевства.

Без Первой мировой войны и февраля 1917 года Ленин умер бы в изгнании, один из многих русских революционеров, которым суждено было избежать падения самодержавия. Троцкий легко мог бы стать русским писателем в классической традиции. Однако даже в тех случаях, когда условия благоприятствуют революционным потрясениям, редко встречаются организации, способные ими воспользоваться. Неудачные восстания, восстания и революции замусорили историю нашего мира. Почему проиграл Спартак? Почему победил Туссен Лувертюр? Каждый ответ — это история тех эпох, в которых они жили.Точно так же Ленин.

Это был Железный канцлер вновь созданной Германии, который настаивал на недооценке своей роли, аргументируя разумную консервативную позицию в обращении к Рейхстагу Северной Германии в 1869 г .:

Господа, мы не можем ни игнорировать историю прошлого, ни создавать будущее. Я хотел бы предостеречь вас от ошибки, из-за которой люди переводят стрелки часов, думая, что тем самым ускоряют ход времени. Мое влияние на события, которыми я воспользовался, обычно преувеличено; но никому и в голову не пришло бы потребовать, чтобы я творил историю.Я не мог этого сделать даже вместе с вами, хотя вместе мы могли противостоять всему миру. Мы не можем творить историю: мы должны ждать, пока она будет твориться. Мы не сделаем так, чтобы фрукты созревали быстрее, подвергая их воздействию тепла лампы; и если мы сорвем плод до того, как он созреет, мы только предотвратим его рост и испортим его.

Наследники Бисмарка, а точнее, огонь немецкой артиллерии преждевременно созрели свои плоды в России. Ленин был уверен, что, как только фруктовые деревья Германии и России будут соединены, остальная часть континента, за исключением Британии, созреет для революции.Как бы то ни было, он не стеснялся творить историю, сжимать опыт десятилетия в один день. События разворачивались не совсем так, как он ожидал в остальной Европе, а скорее по случайным причинам, чем по объективным условиям.

Эта книга представляет собой контекстуализацию, без которой история русской революции непостижима.

Например, террористическая фаза XIX века, которой была привержена значительная часть либеральной интеллигенции, подошла к концу, когда руководство Народной воли единогласно проголосовало за единственный пункт повестки дня: казнить Александра II без дальнейшая задержка.Казнь была успешно проведена под командованием Софии Перовской; в ходе последовавших репрессий небольшие группы, которые уцелели, были разгромлены. Нельзя недооценивать влияние этих событий на все российские политические партии, возникшие в первое десятилетие двадцатого века.

Принятие желаемого за действительное со стороны либеральных историков и идеологов помогло поддержать мнение о том, что если бы не большевистская «аберрация», русская демократия прошла бы гладко и утекла бы в западноевропейское болото.Какая демократия когда-либо текла гладко? Этого не произошло в 1991 году, как и в 1917 году. В действительности, учитывая соотношение сил и продолжающуюся войну, наиболее вероятным исходом было бы приход к власти жестокой военной диктатуры посредством массовых погромов и погромов. широкомасштабные репрессии при поддержке Антанты, направленные на удержание России в войне.

Февральская революция создала слабое правительство, неспособное справиться с кризисом и приверженное войне.Было только две силы, которые могли заполнить вакуум: большевики после того, как они прошли интенсивный курс перевоспитания от Ленина, и генералы Корнилов, Деникин, Колчак, Врангель и когорта Врангеля, которые руководили белыми во время гражданской войны, последовавшей за революцией. .

Когда нет революционной партии или партии, потерпевшей поражение и обезглавленной, побеждает реакция, а не реформа. Эта закономерность оставалась неизменной от Кавеньяка и Луи-Наполеона до Гренера, Носке, Муссолини и Гитлера, от Сухарто до Пиночета и в работе практически каждого американского президента.

Почему Россия пошла бы иначе, если бы не революция или Красная Армия проиграла гражданскую войну? Либеральные и консервативные историки часто называют события октября 1917 г. «переворотом». Это был не тот случай. Да, городской пролетариат, на котором основывалась революция, составлял меньшинство населения, в котором доминировало крестьянство, которое проживало в больших сельских районах страны и поддерживало большевистские указы о собственности на землю сразу после Октября.Без этой растущей поддержки крестьянской бедноты большевики не смогли бы выиграть гражданскую войну. Изречение Ленина о том, что стратегическое большинство, необходимое для успеха, должно иметь решающий перевес силы на решающем месте в решающий момент, имело относительно ограниченное значение в России.

И только после того, как большевики завоевали большинство в советах, они назначили дату восстания. Ленина можно осудить за то, что он опирался исключительно на рабочих, но здесь он следовал указаниям старейшин-основателей движения, Маркса и Энгельса.Это было также причиной того, что он распустил Учредительное собрание в ноябре 1917 года. Здесь большевики утверждали, что советы были высшей формой демократии и что они не собирались тратить время на споры с эсерами в захваченном зале. революцией. Однако голосование большевиков на этих выборах действительно означало огромную поддержку в городах. Из 37,5 миллионов поданных голосов 16 миллионов (в основном в сельской местности) проголосовали за эсеров, 10 миллионов (в основном в городах) за большевиков и 1.3 миллиона (из них 570 000 на Кавказе) для меньшевиков.

Революционные периоды неизменно сопровождаются огромными колебаниями политического сознания, которые никогда не могут быть точно зарегистрированы никаким референдумом. Тот факт, что гарнизоны в Петрограде и Москве так быстро перешли на сторону большевиков, связан с ускорением бедствий на фронте. Крестьяне в военной форме, политически радикализованные войной, просто не хотели больше воевать за режим, который не интересовался ни ими, ни их семьями, ни их благополучием, ни условиями, в которых они сражались.Содержательный лозунг Ленина, олицетворяющий большевистскую переходную программу — «Земля, мир и хлеб» — был блестящим (что были вынуждены признать даже его многочисленные враги). За каждым словом стоит набор идей, охватывающих большевистскую стратегию.

Ни одна революционная авангардная партия не может победить сама по себе. Вот почему те, кто пристрастился к слову «переворот», плохо понимают революцию. Увидим ли мы его снова (другой вопрос и другой разговор), пролетарская революция в понимании Маркса и Ленина — это гигантское пробуждение миллионов эксплуатируемых, которые верят в свою способность к эмансипации.

Расколы в государстве, разногласия в правящем классе и нерешительность со стороны промежуточных классов открывают путь двоевластию, которое в России привело к созданию новых институтов, а позже в Китае, Вьетнаме и на Кубе положило конец. о революционных армиях с различным классовым составом, которые сражались против своих государственных машин.

В случае России Ленин сформулировал это с обычной ясностью за несколько недель до Октябрьской революции:

Чтобы быть успешным, восстание должно опираться не на заговор и не на партию, а на передовой класс.Это первое. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это второй момент. Восстание должно опираться на тот поворотный момент в истории нарастающей революции, когда активность передовых слоев народа находится на пике, а колебания в рядах врага и в рядах слабых уменьшаются. Сердечные и нерешительные друзья революции — самые сильные. Это третий момент. Эти три условия постановки вопроса о восстании отличают марксизм от бланкизма.Однако при наличии таких условий отказываться рассматривать восстание как искусство — это предательство марксизма и революции.

После разгрома июльских дней, когда массы пытались возглавить партию в незрелой ситуации, большевистская пресса была запрещена, некоторые из ее лидеров были заключены в тюрьму, а Ленин выслан в Финляндию. Именно оттуда он отправлял самые срочные политические письма в революционной истории, умоляя, объясняя, аргументируя это тем, что июль был временной неудачей, что массы снова восстанут и партия должна быть подготовлена.Он точно указал, что именно Маркс «обобщил уроки всех революций в отношении вооруженных восстаний словами Дантона, величайшего из когда-либо известных мастеров революционной политики: de l’audace, de l’audace, toujours de l’audace ». В более резком настроении он провоцировал меньшевистских и большевистских критиков, цитируя Наполеона:« Сначала займись, потом смотри ».

Два ключевых члена ЦК большевиков — Каменев и Зиновьев — не были убеждены и решительно выступили против восстания, опубликовав дату восстания в газете Горького.На самом деле вряд ли было секретом, что большевики планировали революцию. Ленин сказал это, когда прибыл на Финляндский вокзал. Его ярость, когда большевистские версии Розенкранца и Гильденстерна в ЦК раскрыли дату запланированного восстания, понятна — элемент внезапности имеет решающее значение во всех войнах, включая социальные и политические конфликты, — но, в конце концов, это не имело значения. вообще. Восстание все еще имело место, доказывая, что правящий класс в полном замешательстве беспомощен против масс, которые рвутся двигаться вперед, даже когда его члены знают дату революции.

Почему восстание — это искусство? Потому что вооруженное восстание против капиталистического государства или оккупирующих империалистических армий должно быть тщательно спланировано, особенно на его заключительных этапах. Для достижения победы необходимо слаженно руководить вооруженными отрядами рабочих и солдат. Окончательное решение было оставлено за Военно-революционным комитетом Совета, который возглавлял новый большевик Лев Троцкий и имел большевистское большинство. И о победе тоже доложили Совету, тогда на заседании в Смольном в Петрограде.

У каждого переворота есть свои особенности, но между революциями есть много общего. Все три великие революции в европейской истории прошли через две отдельные фазы, каждая из которых приняла более радикальный поворот во втором и последнем акте. Чистка полковником Томасом Прайдом палаты общин 6 декабря 1648 года была предвестником суда и казни Чарльза Стюарта, ключевой разделительной линии в английской революции, сделавшей невозможным дальнейший компромисс. Приход якобинцев к власти во Французской ассамблее (или их приход к власти, учитывая их место) в 1793 году сыграл аналогичную роль в ускорении революционного процесса с публичной казнью Луи Капета и Марии Антуанетты в октябре того же года.Апрельские тезисы Ленина открыли дорогу революции в октябре 1917 года.

Разница между этими революциями заключалась в следующем: в то время как события подтолкнули Кромвеля и Робеспьера вперед, в России именно Ленин сознательно использовал события — в его случае распад русского самодержавия в результате Первой мировой войны — чтобы подтолкнуть рабочих и солдат Петрограда и Москвы к успешному восстанию. Когда Ленин ссылался на Кромвеля и Робеспьера, это было не по идеологическим причинам — пуритане руководствовались «словом Божьим», якобинцы — метафизической добродетелью, — а потому, что оба были мастерами стратегии.Оба были лидерами буржуазных революций, и у обоих были свои разногласия с соответствующими денежными классами. И, что более важно, оба должны были пробудить йоменов, ремесленников, плебеев и санкюлотов, чтобы двигаться вперед. Как и они, Ленин понимал, что для закрепления достижимого нужно стремиться к недостижимому, штурмовать рай, взобраться на вершину непобедимой горы.

Каждая из трех революций столкнулась с необходимостью создания совершенно новых армий для ведения гражданских войн и защиты революционного государства.Повышение в этих армиях происходило на основе заслуг, а не класса. Новую модель армии английской революции сформировал патриций генерал Фэйрфакс; Однако он вступил в свои права, когда аристократия была оттеснена в сторону, а Эссекс, Манчестер и Уоллер были заменены вторыми сыновьями, йоменами и так далее. Полковник Прайд, опустошивший логово, бывшее палатой общин, от коррупции и классовых привилегий, был сыном пивовара. К этим примерам можно добавить возвращение группы изгнанников из Новой Англии, которые вернулись, чтобы укрепить и Айронсайдов, и революцию.Кромвель четко понимал, что было необходимо: «У меня был скорее капитан в простом рыжеватом мундире, который знает, за что он борется и любит то, что знает, чем тот, кого вы называете джентльменом, и ничто иное». Флитвуд, Окей, Ламберт, Видмерпул, Харрисон, Дисборо, Иретон, Рейнсборо, Гофф, Уэйли и Джойс — все подходили под все требования.

Примерно столетие спустя французская революционная армия была построена по аналогичной схеме. Наиболее способные генералы были взяты из рядов или с улиц и быстро продвинуты, чтобы заменить военную знать.В 1789 году некоторые из самых известных и уважаемых офицеров революционной, а затем и наполеоновской армии занимали низкие должности. Даву, Дезе, Мармон и Макдональд были подчиненными; Бернадотт (который позже основал шведскую монархию) был фельдфебелем; Гош, Марсо, Лефебр, Пичегрю, Ней, Массена, Мюрат и Сульт были унтер-офицерами; Ожеро был мастером фехтования; Ланн был красильщиком; Гувион Сен-Сир был актером; Журден был разносчиком; Бессьер был парикмахером; Брюн был композитором; Жубер и Жюно были студентами-юристами; Клебер был архитектором; Марриер не видел военной службы до революции.

То же самое и с Красной Армией, созданной после революции и объединенной в боевую силу Львом Троцким, одним из немногих примеров в истории военизированного интеллектуала. Его знаменитый призыв к созданию Красной кавалерии («Пролетарии на коне») указывал на состав новой армии. Фактически, проблема заключалась в нехватке офицеров, имеющих опыт базовой военной техники; ряд царских офицеров был направлен на службу под бдительным взором политических комиссаров (эквивалент агитаторов в армии нового образца).Один из них, служивший в императорской армии, был самоучкой и гениальным военачальником, история которого, давно забытая, требует краткого пересказа, не в последнюю очередь потому, что Ленин и Троцкий считали его важной третьей рукой, необходимой для продолжения политики другими. средства. Это был Михаил Тухачевский. Его роль в гражданской войне продемонстрировала его поразительные военные способности.

Разница между Лениным и его революционными предшественниками заключалась в следующем: и Кромвель, и Робеспьер приняли революцию, когда они столкнулись с ее действительностью.Это было бы и без них. Ленин начал работать на революцию за двадцать пять лет до 1917 года. Двадцать четыре из этих лет он работал в подполье, в тюрьме, в ссылке. Он сделал это, даже не подозревая, что увидит такую ​​при жизни. В январе 1917 года, все еще находясь в изгнании, он признался швейцарской аудитории, что он и его поколение, возможно, никогда не добьются успеха. Они боролись за будущее. Мильтон заявил, что лояльные королю англичане не являются свободными людьми, что роялизм — это форма морального рабства.Для Ленина то же самое было и с верующими в капитализм, империи и самодержавие. Гораздо большему противнику, чем английская монархия, пришлось столкнуться и победить во всем мире. Он, если не его партия, был полностью подготовлен к тому, что нужно было сделать, в соответствии с его точкой зрения, что всегда нужно «aussprechen, was ist»: говорить о том, что есть, и избегать превращения желаемого за действительное в истину. Твердый революционный реализм, утверждал Ленин на протяжении всей своей политической жизни, имел решающее значение во времена победы, поражения и переходного периода.Именно эта проницательность объясняет многие решения, которые он принял при жизни. Он никогда не осознавал огромности своего собственного вклада как теоретика, но венгерский философ Дьёрдь Лукач осознал это. В эмоционально заряженном эссе, написанном всего через несколько недель после смерти Ленина в 1924 году, он описал его «в мировом историческом смысле [как] единственного теоретика, равного Марксу, но созданного борьбой за освобождение пролетариата»

.

Ленин сыграл решающую роль не только в обеспечении успеха революции против большинства в Центральном Комитете, но и в защите молодой республики, сделав все необходимые уступки немцам в Брест-Литовске, которые серьезно подрезали бы революционную Россию.И снова он был в меньшинстве в ЦК. Он снова сопротивлялся. Его противники внутри партии и за ее пределами обвиняли его в предательстве. Он признал, что это был «позорный» мир, но был убежден, что необходимо обеспечить передышку революции. Левая фракция, в которую входили Бухарин и Коллонтай, требовала революционной войны против Германии; Троцкий аргументировал свое мастерство бездействием, которое он назвал «ни войной, ни миром»; Ленин поддерживал принятие территориальных требований кайзера.Это будет лишь временное отступление, поскольку немецкий рейх вскоре будет свергнут немецкими рабочими. В любом случае было бы невозможно бороться с немецкими армиями и русской реакцией одновременно. Брестский мир был необходимым средством. Немецкое командование уже было крайне раздражено тем фактом, что большевистскую делегацию возглавляли наглые евреи, которые по прибытии разрешили распространение подрывных листовок, призывающих немецких солдат к мятежу. В очередной раз история отказалась полностью противоречить Ленину.Германия проиграла войну и была близка к революции, но так и не пошла дальше избавления от своей монархии.

В течение пяти критических лет с 1917 по 1922 год Ленин оставался у руля государства. Военный коммунизм был необходим для победы в гражданской войне. Непростое достижение. Белые армии распались, но спад революционного рвения был слишком заметен. Неудачи в Венгрии, Польше и Германии сопровождались временной восстановлением капитализма в 1921 году. Мартовское восстание в центральной Германии в том году было катастрофической, отчаянной и безответственной последней попыткой Зиновьева и Белы Кун разбудить немецкие массы.Проведенный с санкции Коммунистического Интернационала, он полностью неверно оценил ситуацию и подорвал и без того слабую Коммунистическую партию Германии. Границы Советского государства были решены. Революция в Европе отступила. Сливки русского рабочего класса были либо мертвы, либо истощены. Революционная политика находилась на самом низком уровне.

Это потребовало нового плана. Результатом стала Новая экономическая политика (НЭП), возрождение мелкого капитализма под контролем государства.НЭП был задуман как переходная мера по возрождению экономики, в чем она преуспела, улучшив снабжение продовольствием и сети распределения. Но пока вступал в силу НЭП, на страну обрушился ряд стихийных бедствий, в том числе засухи, песчаные метели и нашествие саранчи в южных провинциях. Голод, унесший жизни миллионов людей. Вместе с этим рос черный рынок, убогий, как всегда, но на данный момент неприкасаемый. Многие рабочие бежали в свои деревни. Пролетариат разошелся.Революционная диктатура теперь действительно функционировала в вакууме. Этот факт сделал характер и способности отдельных лидеров гораздо более важными, чем такие институты, как партия и совет. Большевики в этом отношении походили на якобинцев. Постепенно социально-экономическая ситуация улучшалась, но к тому времени партия, создавшая революцию, с каждым днем ​​все больше напоминала бюрократию. Некоторые считали, что альтернативы нет. Не Ленин.

Последняя дилемма, с которой ему пришлось столкнуться, также была самой сложной.Сбитый инсультом, ему было приказано отдохнуть как физически, так и политически, и он был вынужден отказаться от наблюдения и руководства повседневной жизнью нового государства. Ленин был плохим пациентом. Он отказался перестать читать газеты и думать о политике. Посещая последний партийный съезд в апреле 1922 года, он чувствовал себя отчужденным от курса государства. Он принял свою долю ответственности и, признавая роль материальных причин в установке партии на этот путь, был потрясен тем, насколько далеко зашла партия, и обеспокоен субъективным фактором, а именно партией и ее руководством.«Могущественные силы», — писал он, — «свернули советское государство с его« правильного пути »». Последние произведения Ленина были смелой попыткой изменить курс партии. Он вспомнил исторические примеры поражения нации, когда побежденные сумели навязать свою культуру победителям, побеждая их духом. Он чувствовал, что старая царская бюрократия сумела победить его коллег, которые легко переняли старые методы управления, если не культурные обычаи, своих прошлых угнетателей.Да, он писал обо всем этом, о чем я подробно расскажу в заключительных главах этой книги. И он извинился: «Кажется, я сильно виноват перед рабочими России». Это было почти так, как если бы он перечитывал эссе Энгельса «Крестьянская война в Германии»:

Худшее, что может случиться с лидером крайней партии, — это быть принужденным к приходу к власти в эпоху, когда движение еще не созрело для господства класса, который он представляет, и для осуществления мер, которые это господство подразумевало бы.То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от остроты столкновения интересов между различными классами, а также от степени развития материальных средств существования, производственных отношений и средств коммуникации, из-за которых происходит столкновение интересов. классов базируется каждый раз. То, что он должен делать, чего требует от него его партия, опять же, зависит не от него, не от степени развития классовой борьбы и ее условий. Он привязан к своим доктринам и выдвинутым до сих пор требованиям, которые исходят не от взаимоотношений социальных классов в данный момент или от более или менее случайного уровня производственных отношений и средств коммуникации, а от его более или менее проникновение в общий результат общественного и политического движения.Таким образом, он неизбежно оказывается перед дилеммой. То, что он может сделать, противоречит всем его действиям, которые практиковались до сих пор, всем его принципам и нынешним интересам его партии; то, что он должен делать, не может быть достигнуто. Одним словом, он вынужден представлять не свою партию или свой класс, а класс, для которого созрели условия для господства. В интересах самого движения он вынужден защищать интересы чужого класса и кормить свой собственный класс фразами и обещаниями, утверждая, что интересы этого чужого класса являются их собственными интересами.Тот, кто ставит себя в такое неудобное положение, безвозвратно погибает.

Ленин, конечно, никогда не представлял «инородный класс». Но некоторые из его коллег сделали это, и, как было хорошо известно Ленину, другие наблюдения Энгельса были уместными. Некоторые из последних произведений Ленина были скрыты от русского народа тридцать три года. И те, кто их раскрыл, не смогли выполнить предписания. Ленин видел, что случилось с партией, когда она столкнулась с задачей управления страной.Он был удручен той степенью бюрократизации, которая произошла. Перед революцией он подвергался резкой критике со стороны Розы Люксембург и неумеренно — со стороны Льва Троцкого за его концепцию партии как сильно централизованной подпольной организации. Он защищался умело и не прибегая к Марксу, хотя, очевидно, был знаком с этим отрывком из Capital :

.

Во всех видах работы, где есть сотрудничество многих людей, связь и единство процесса обязательно представлены в воле, которая командует, и в функциях, которые, как для руководителя оркестра, не связаны с частичными усилиями, но коллективная деятельность.

В его знаменитом дополнении к книге «Что делать?» Ленин использовал образ оркестра, чтобы проиллюстрировать, как организовать партию из центрального аппарата:

Для того, чтобы центр мог не только советовать, убеждать и обсуждать с оркестром — как это было до сих пор — но и действительно руководить им, нам нужна подробная информация: кто на какой скрипке играет и где? Какой инструмент осваивается и осваивается и где? Кто играет фальшивую ноту (когда музыка начинает резать ухо) — и где и почему? Кого куда и как переместить, чтобы исправить диссонанс?

Эта концепция предполагает наличие сильной воли, а также взаимодействие равенства, демократии и власти внутри партии и, в более широком смысле, в обществе в целом.Вот почему Ленин считал, что революция в Германии была настолько жизненно важной и что, если бы она была успешной, она помогла бы Советской республике гораздо легче продвигаться вперед как в экономическом, так и в политическом плане. Что касается способности партии работать тайно, это было важно не только для России, но и для движений сопротивления, возглавляемых коммунистами, во Франции, Италии, Китае, Вьетнаме и Югославии на протяжении Второй мировой войны. Лидеры и партии в этих последних трех странах продолжали совершать революции.

В одном из своих последних предписаний Ленин настаивал на том, что если кто-то потерпел политическое поражение из-за комбинации собственных ошибок и обстоятельств, он должен извлечь уроки из поражения, чтобы понять, почему оно произошло, а затем снова начать свою работу. Социализм был приблизительным и не родился полностью сформированным; поэтому социалисты должны открыто признать свои ошибки. Без этого они никогда бы не прогрессировали. Ни у Хрущева, ни у Горбачева не было видения или возможности начать все заново.Если бы Ленин прожил еще пять лет, страна и партия пошли бы вперед иначе. Новая экономическая политика была бы демонтирована с большей осторожностью, и жестокий скачок к индустриализации мог не произойти. Ленин не стал бы уничтожать и большую часть старых большевиков в ЦК и в стране в целом. В какой степени и с какой степенью успеха он осуществил бы изменения, всегда будет предметом споров.

Путинская Россия не будет отмечать столетний юбилей ни в феврале, ни в октябре.«Этих дат нет в нашем календаре», — сказал Путин ведущему издателю и редактору индийской газеты. Другие россияне, в том числе некоторые из противников Путина, даже не признают, что произошла «русская» революция. По их мнению, это все дело рук евреев. Одним из немногих, кто сегодня не подвергается критике, является Сталин, в основном из-за «Великой Отечественной» войны и частично из-за того, что его методам правления сегодня завидуют многие российские националисты. Мумификация Ленина и его идей была прочным «достижением» сталинского периода.Итак, пора похоронить тело Ленина и возродить некоторые из его идей. Будущие поколения в России могут понять, что Ленин еще может предложить немного больше, чем князь Столыпин.

В книге « Дилеммы Ленина» Али дает проницательный портрет самых глубоких забот Ленина и подчеркивает ясность и силу его теоретических и политических формулировок. Он завершает трогательным рассказом о последних двух годах Ленина, когда он понял, что «мы ничего не знали», и настоял на том, чтобы революцию нужно было возобновить, чтобы она не засохла и не умерла.

См. Все материалы о нашей русской революции здесь.

Певческой революции в России не будет

При анализе революций в посткоммунистических странах не учитывалась роль культуры. Об этом говорит даже тот факт, что основные социальные протесты в постсоветских государствах были названы в честь цветов или цветов. Зимой 2004/2005 года на Украине произошла оранжевая революция, а в Беларуси в 2005 году прошла акция протеста против джинсовой ткани, известная также как «Васильковая революция».В том же году в Кыргызстане произошла революция тюльпанов, а в Грузии двумя годами ранее произошла революция роз.

Вполне вероятно, что вдохновением назвать протесты в честь цветов или других символов послужила португальская революция гвоздик в 1974 году. Протест против режима Estado Novo начался с песни Grândola, Vila Morena — — еще одно сходство между переворотом против Марчелло. Каэтано и революционный опыт Восточной Европы.Это были не только цветные революции, но и музыкальные.

Коллективное пение

Роль музыки в социальных протестах в посткоммунистических странах была наиболее заметна в странах Балтии и Украине. В первом регионе — регионе стран с глубокими традициями народной музыки — между 1987 и 1991 годами в течение четырех лет продолжалось движение сопротивления, называемое «Поющей революцией». Украинская «Оранжевая революция» и «Революция достоинства» также были известны своей музыкой. В 2003 году митингующих на Майдане возбудила песня Razom Nas bohato, nas ne podolaty («Вместе нас много, нас не победить») в исполнении Гринджолли.Холодной зимой 2013/2014 гг. Активисты слушали народную песню « Плыве кача» («Плывет утенок»), которую Пикардийская Терца в драматическом исполнении исполнила на похоронах Небесной сотни. Популярностью среди протестующих пользовались мощные риффы белорусской группы Brutto с их записью Войны света («Воины света»).

Этот опыт показывает, что антиавторитарные протесты нуждаются не только в сообществе единомышленников, определенных задач и четкого руководства.Они также должны включать элементы культуры с эмблемами и символами, объединяющими людей. В процессе мобилизации и сопротивления создание музыки не только на заднем плане, но и несет в себе большой потенциал для действий. Сила музыки хорошо известна авторитарным режимам. Чтобы нейтрализовать его, они начинают с его распространения. В этом отношении путинская Россия ничем не отличается. В связи с ухудшением состояния экономики в последние несколько лет угроза, исходящая от молодежных субкультур, стала настоящим вызовом для властей.Теперь приоритет правительства — взять под свой контроль любые неподчиненные слои общества.

Рэпер номер один

В целом на российской музыкальной сцене картина достаточно четкая. С одной стороны, это так называемые динозавры сцены. Это артисты, которые вездесущи на государственном телевидении. Через эту среду они кормят зрителей невероятным количеством музыкального китча, представленного как изощренное искусство. Последние президентские выборы продемонстрировали, насколько ценны для режима эти «санкционированные правительством» артисты и насколько они готовы отдать им время в эфире.В результате альянса с властями ряд известных художников даже «спонтанно» разместили пропутинский контент во время кампании и использовали социальные сети, чтобы побудить людей голосовать. Были некоторые исполненные энтузиазма певцы, которые снимали музыкальные клипы, восхваляющие режим.

С другой стороны, неожиданно для Кремля возникла новая независимая музыкальная сцена. Эта сцена состоит из артистов, сочетающих хип-хоп и экспериментальную электронную музыку. Большинство из них не критикуют режим открыто, не поощряют протесты и не поддерживают лидера оппозиции Алексея Навального.Они либо сосредоточены на концептуальном искусстве, либо на реальных проблемах российской молодежи. Тем не менее, власти заинтересовались их деятельностью, и многие концерты были отменены. Так было в случае с Husky, популярным рэпером, концерты которого были отменены по всей России в 2018 году. В конце концов, певец был арестован за уничтожение собственности и невыполнение указаний полиции. Вскоре после этого началась лавина репрессий.

Альтернативной электронной группе IC3PEAK также было запрещено выступать.Как и поп-панк-группа Frendzona, и исполнители хип-хопа Face и LJ. Помимо арестов, местные власти создали комиссии экспертов и адвокатов, которые утверждали, что музыка арестованных артистов оказывает негативное влияние на молодежь и приводит к употреблению наркотиков и самоубийствам.

Как и ожидалось, информация о репрессиях дошла до федерального уровня. Режим запаниковал и инициировал серию нелепых ответных мер, чтобы подавить «кризис». Как правило, для авторитарных структур сверху вниз было принято решение включить независимую культуру в централизованную систему, которая предлагала бы гранты хип-хоп артистам.С такой поддержкой они могли рассказывать о хорошем в жизни. Уровень абсурда усугубился, когда Дмитрий Киселев, главный пропагандист Кремля, прочитал стихи Владимира Маяковского, пытаясь показать, что он — российский рэпер номер один.

Русский рэпер Баста на сцене. Фото Алины Платоновой с сайта Wikimedia Commons

Пропагандисты и жертвы

И все же картина поляризованной музыкальной сцены России далека от истины. Думать, что существует четкое разделение между мейнстримом и независимой сценой, — это упрощение.Разница между двумя мирами не только размыта, но и контролируется властями. Рэпер Хаски — лучший пример этой семантической путаницы. Мало кто помнит, что, несмотря на то, что сегодня репрессированные властями, Хаски поддерживал российских наемников на украинском Донбассе и проводил концерты на оккупированных территориях. Его сопровождал Захар Прилепин, еще один русский художник, присоединившийся к пропагандистской войне Кремля против Киева.

Смена ролей — от пропагандиста к жертве (или наоборот) — один из примеров хаоса, устроенного Кремлем.Российские власти не только руководят официальными СМИ, но и контролируют протестную сферу. Подумайте еще раз о Хаски и о том, что после его ареста его поддержали несколько громких имен на российской хип-хоп сцене, в том числе Basta, Oxxxymiron и Noize MC. Им разрешили организовать стихийный концерт в поддержку Хаски, который транслировал телеканал «Дождь». Артисты, участвовавшие в концерте, выкрикивали со сцены лозунги: «Я буду петь свою музыку».Власти, позволив им это сделать, показали, что они смирились с тем фактом, что аудитория, особенно молодежь, достигла высокого уровня давления, которое необходимо было освободить. По этой причине группа звезд эстрады использовалась, чтобы воспрепятствовать крупной акции протеста.

Рэпер Баста (Василий Вакуленко), истинный крестный отец русского хип-хопа, родом из Ростова, до недавнего времени считался воплощением русской альтернативной музыки. Однако в авторитарном государстве коммерческий успех музыкального жанра обычно приводит к его монополизации властями.Несмотря на то, что Вакуленко не так давно пользовался уважением российской молодежи за свои мелодичные песни протеста, в которых он критиковал государственные структуры, он не мог оставаться независимым артистом. Сначала ему предложили место в жюри музыкального шоу талантов, которое, естественно, транслируется на государственном телеканале. Вскоре после этого в интервью он поддержал непопулярные пенсионные реформы. После того, как он получил массовую волну критики, включая обвинения в распродаже, он отступил и извинился перед своими поклонниками.Пример Басты показывает, как человек, которого когда-то считали голосом молодежного сопротивления, может поддаться давлению кремлевских чиновников. Баста — один из многих коррумпированных художников России. Он до некоторой степени сломлен и борется за сохранение имиджа независимого художника.

IC3PEAK за кулисами во время митинга против изоляции Рунета. Фото Саймона Красоткина с Wikimedia Commons

Смерть не более

Как уже упоминалось выше, российские власти полностью контролируют протесты.Таким образом, режим также определяет, кто не имеет права выступать против и в чью защиту может быть организован концерт. Так было с IC3PEAK. Когда Баста и Оксимирон защищали Husky, IC3PEAK был снят со сцены, а члены его группы задержаны полицией. Только из-за своей огромной популярности они не получили бы никакой поддержки от своих музыкальных старших. Тот факт, что IC3PEAK по-прежнему работает, — это благодаря их собственным усилиям и их многочисленным фанатам: IC3PEAK имеет рекорд — более 28 миллионов прослушиваний онлайн.Недавние протесты против попыток правительства ограничить свободу в Интернете также показали, как оппозиция пытается завоевать голос музыкантов. IC3PEAK выступили во время демонстраций, где исполнили свой хит Smerti bolshe nyet (« Death no more») .

IC3PEAK показывает качественную разницу между сегодняшней культурой протеста в России и цветными революциями в других постсоветских государствах. В то время как протестующие на оранжевом Майдане в Киеве коллективно скандировали: «Вместе нас много, нас невозможно победить», текст IC3PEAK помещен на фоне звуков синтезатора: «Пусть все сгорит.Смерти больше нет ». Пение о революциях сформировало символическое сообщество, которое ссылалось на братство и единство, даже если это было единство в горе, как это было в случае с Революцией достоинства. Но таких обещаний в голосах молодых русских художников нет. Их песни довольно пусты, без той силы, которую имеют объединяющие символы. Если бы они стали песнями революции, это была бы нигилистическая революция — вероятно, похожая на большевистскую.

Shortparis

Несмотря на все это, в России все еще есть уникальные артисты, обладающие большим протестным потенциалом.Сюда входит группа из Санкт-Петербурга под названием Shortparis. Они существуют всего несколько лет, но в последнее время их музыкальные видеоклипы приобрели огромную популярность в Интернете. Всего через два дня после того, как хиты Shortparis, Strashno («Dreadful») и Styd («Shame») были опубликованы в Интернете, было записано почти три миллиона просмотров.

В видеоклипе Strashno показана группа молодых людей с бритыми головами, которые входят в школу и проходят в коридоре испуганных учеников.Они входят в спортзал, где на полу собралась группа перепуганных людей с «мигрантскими чертами лица», как говорят в сегодняшней России. На толстовках злоумышленников написано что-то арабское. Совершенно неожиданно вся сцена превращается в какой-то мюзикл. Появляются театральные занавески, ковры и постановочные танцы. Последняя сцена, вероятно, самая яркая: группа людей, пробирающихся через грязь и высокую траву в неизвестном направлении. Они несут на поплавке мальчика с российским флагом.Серые многоквартирные дома являются фоном для песни Shortparis «Вечный и честный».

Тексты песен в сочетании с сюжетом музыкального клипа, на мой взгляд, являются одним из наиболее интересных диагнозов социальной ситуации в России. Вместе они могут рассматриваться как портреты символов российского коллективного воображения, которые могут быть истолкованы как триггеры скрытого травмирующего содержания. В текстах песен можно услышать такие слова, как «школа», «иммигранты», «гимназия», «майор», «Калашников», «лед» и «жилой массив».Есть ребенок с флагом , с изображением арабских букв и молодой человек с сумкой перед школой. Все это дает серию картинок, связанных с подавленными травмами: террористические акты в Беслане и Керчи, чеченская война, Кавказ, государственное насилие, милитаризация, тщетность сопротивления, конформизм и безразличие. Название песни Strashno также является ключевым словом, по словам самих артистов. Он определяет атмосферу в сегодняшней России. Это чувство опасности, неопределенный страх, который нависает над Россией.Музыканты признают, что трек основан на том, что они уловили из фрагментов разговора вокруг них.

Работа

Shortparis вызывает беспокойство у властей, потому что их изобретательная комбинация образов перекликается с коллективным воображением. Также трудно подвергнуть цензуре, потому что то, что они представляют, больше связано с чувством, чем то, что можно объяснить словами. Это может оказаться лучшим образцом того, как создать стратегию сопротивления растущему авторитаризму Путина.

Shortparis. Фото Оли Зитча на Flickr

Изменение хореографии

Пример Shortparis подсказывает еще кое-что. Кремль может быстро и эффективно изменить стратегию, чтобы нейтрализовать то, что он считает угрозой. В начале этого года, после огромного успеха в Интернете, Shortparis были приглашены на популярное ночное ток-шоу под названием Вечерний Ургант («Вечерний Ургант») . Исполнили живую версию Страшно .Интерпретируя реакцию фанатов, создается впечатление, что подпольная группа, критикующая режим, ворвалась в мейнстрим через федеральное телевидение. Ведущий Иван Ургант проявил большую смелость, пригласив их на программу.

Однако, если присмотреться к хореографии, на самом деле это может быть не так. Ближе к концу выступления, когда группа драматично повторяла фразу «Вот почему это ужасно!», Группа более молодых статистов вышла на сцену.Они идеально стилизованы, чтобы выглядеть как солистка. Они были лысыми, в светоотражающих желтых жилетах, двигались, корчили ужасающие лица и повторяли слово «ужасный». Это небольшое изменение в хореографии изменило смысл всей песни.

Канал программы на YouTube имеет 3,2 миллиона подписчиков, а для онлайн-зрителей песня Strashno стала песней, предупреждающей о хаосе протестов французских желтых жилетов (Gilets jaunes). В результате песня с критикой России в последние моменты программы Урганта смешалась с кремлевским нарративом о гнилом Западе.Миллионы российских зрителей от Калининграда до Владивостока восприняли спектакль как версию предупреждений Путина: «Вы хотите, чтобы все было как в Париже?»

Российская власть поумнела после многочисленных цветных революций на постсоветском пространстве. Они давно работают над новым арсеналом мер, способных остановить события, которые могут привести к массовым социальным протестам. Количество мер, которые они могли бы использовать против критически настроенных художников, с потенциалом мобилизации толпы, впечатляет.Помимо аппарата, направленного на подавление нелояльных художников, они также используют системы, основанные на клиентелизме, коррупции и разрешают фальшивые протесты. Самая изощренная форма противостояния — в сфере символов. Пример Shortparis показывает, что Кремль может изменить контекст художественного творчества. Как в волшебной сказке, где белое становится черным, а враг — союзником, угнетатель становится освободителем. Если в России произойдет революция, она не будет поющей.

Что можно и чего нельзя сказать о русской революции

«Второй съезд Коммунистического Интернационала» (1924) Исаака Бродского. (c) Wolfgang Kumm / DPA / PA Images. Все права защищены. В советский период Октябрьская революция играла роль основополагающего мифа, но сегодня российские власти предпочитают меньше говорить о ней: память об этих многовековых событиях является напоминанием о том, что ни одна империя не вечна.

oDR поговорил с Марией Липман, политическим аналитиком и главным редактором вашингтонского журнала Counterpoint, о том, сможет ли Россия достичь единства, не сталкиваясь с правдой о 1917 году.

Что это за правда о 1917 году? Российские власти сегодня пытаются обойтись? Что это такое и зачем нам сейчас, в 2017 году?

Мария Липман: Это непростой вопрос: как создается национальная память, и в частности память о большевиках или, как ее называли в советское время, Великой Октябрьской революции? Сегодня в России сосуществуют несколько противоречивых дискурсов вокруг этого знаменательного события.

Коммунистическая партия Российской Федерации, например, ни на дюйм не отошла от своей традиционной позиции, продолжая прославлять революцию, Ленина и Сталина. Советский Союз по-прежнему рассматривается как время великих достижений, освобождения труда и людей, превращения аграрной страны в индустриальную и так далее. Основной упор по-прежнему делается на достижения во всех сферах.

«Эта годовщина и ее празднование также пройдут, а вместе с ними и необходимость сказать что-то о Революции»

Тогда есть совсем другая точка зрения Русской Православной Церкви (РПЦ), которая является очень важным институтом: в По уровню общественного доверия он занимает четвертое место после президента, ФСБ и армии.РПЦ рассматривает Октябрьскую революцию как абсолютную трагедию: для нее 1917 год стал датой начала преследований, репрессий против верующих и убийства первых российских «новомучеников», православных священников, которые были казнены. РПЦ также канонизировала последнего царя России Николая II и его семью как «новомучеников».

Икона с изображением мученической кончины митрополита Казанского новомученика Кирилла Смирнова (1863-1937). В то же время сегодняшняя Федеральная служба безопасности (ФСБ) считает себя гордым преемником органов советской службы безопасности, известных впоследствии как ЧК, НКВД и КГБ.Его офицеры даже называют себя чекистами [из ЧК], гордясь своими предшественниками, казнившими царя. Эти различные видения прошлого настолько противоречивы, что кажется, что они не могут существовать бок о бок. Поэтому невозможно дать однозначный и окончательный ответ на вопрос о том, что значат Февральская и Октябрьская революции для сегодняшней России. Непрозрачность, неуверенность, уклончивость — вот такой подход к истории, к спорным моментам истории, который выбрали российское правительство, администрация президента, Кремль и Владимир Путин.Мы не говорим о том, чтобы избежать обострения противоречий, мы терпим очень широкий спектр взглядов среди тех, кто лоялен властям и готов поддержать их по важным вопросам.

Но вот наступил 2017 год, 100-летие. Об этом нужно как-то говорить. Путин не большой поклонник первых большевиков. Он два или три раза мимоходом признал это как нечто незначительное. Большевики пришли к власти из-за слабости царского государства; они сыграли важную роль в его падении, и этот факт противоречит пониманию Путиным решающей важности сильного государства в России.Но в политическом плане Путину нужна поддержка как коммунистов, так и ОКР.

Накануне столетия было необходимо выступить с каким-нибудь заявлением о революции. Политологи ожидали, что Путин что-то скажет в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию в конце 2016 года, но он снова выразился очень двусмысленно, говоря о важности национального примирения и единства, хотя и заметил, что российскому народу необходимо честный и глубокий анализ революции.Он неоднократно говорил о «примирении», возвращаясь к статье «Россия на рубеже тысячелетий», опубликованной под его именем в конце 1999 года. Но в самом конце октября пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что Кремль не планирует никаких мероприятий, связанных с юбилеем, и добавил, что даже не знает, «что мы на самом деле должны праздновать».

Я не собираюсь отвечать на вопрос, зачем России нужно помнить об Октябрьской революции.Я не считаю себя вправе давать русским какие-либо советы по чему-либо.

Но на самом деле вопрос, который мы задали, был немного другим: какая правда о революции до сих пор не раскрыта? Какие истины замалчиваются, чего избегают?

ML: Нам не хватает правды. Это не вопрос окончательной истины, Истины с большой буквы. Просто кажется странным и неправильным, что ни у российского правительства, ни у общества нет какого-либо общего нарратива, каким бы он ни был, об этом величайшем событии ХХ века.Событие, перевернувшее не только Россию, но и в некотором смысле весь мир с ног на голову. В советский период «правда» заключалась в том, что революция была центральным событием национальной истории России и началом советской государственности. У нас был основополагающий миф — Октябрьская революция, наш отец-основатель Ленин, наш пантеон исторических героев и дата, 7 ноября, нашего главного национального праздника.

«Правительство решает чисто политическую задачу — избежать дальнейших публичных конфликтов и тем самым минимизировать риск для себя»

Конечно, мы не можем оставаться на советских позициях.Советский период неразрывно связан с породившей его революцией. Это был период тоталитаризма, когда людям «сверху» диктовали одну неизменную истину. Для Путина революция неприемлема. Он — антиреволюционный лидер: идея о том, что народное восстание может свергнуть правительство, является абсолютно немыслимой исторической конструкцией, усугубляемой недавними «цветными» революциями, которые, по его мнению, были вдохновлены Западом. Однако утверждать, что революция была проявлением зла, катастрофой, с точки зрения РПЦ, также невозможно, потому что тогда вы должны решить, как рассматривать остальную часть советского периода, «хороший», приемлемый СССР. .Если вы начнете все это четко формулировать, у вас останется очень мало места для маневра. Поэтому у нынешнего режима у Путина есть один выход — ничего не озвучивать.

Тогда есть еще один вопрос, на который нет ответа: что вы делаете с досоветским периодом? В конце концов, нельзя утверждать, что дореволюционная Россия была прекрасным местом и должна была оставаться такой, какой была. Нельзя делать вид, будто революция произошла на ровном месте: в России был архаичный режим, который не хотел реформироваться.Революция достигла апогея, потому что система не соответствовала потребностям общества в развитии. И в любом случае сегодняшние русские являются потомками Советской России, а не дореволюционной России. Они были уничтожены, и все, кто выжил, были вынуждены бежать за границу.

Председатель Коммунистической партии Российской Федерации Геннадий Зюганов раздает приказы на заседании юбилейного комитета по случаю 100-летия Октябрьской революции в Москве, Россия.(c) Эмиль Ален Дак / DPA / PA Images. Все права защищены, поэтому я не знаю, какая правда здесь нужна. Объективно это проблема, которую нельзя решить. Однако мы, вероятно, могли бы поговорить о том, как эти вопросы нужно решать в рамках общенациональной дискуссии. Таким образом, мы могли прийти к относительному консенсусу относительно того, как говорить на эту тему. Но у нас есть только две известные точки зрения на это — коммунистическая и православная. Между этими двумя, вероятно, существует целый ряд других точек зрения, но они не подходят друг другу.Между тем, правительство решает чисто политическую задачу — избежать дальнейших общественных конфликтов и тем самым минимизировать риск для себя.

Пройдет и этот юбилей, и его празднование, а вместе с ним и необходимость что-то сказать о Революции. В будущем нам больше не придется об этом говорить. Но проблема в том, что будущее развитие страны будет зависеть от наличия у нее прочных основ. Мы развиваемся, но в кого? Как страна, победившая коммунизм? Нет, по какой-то причине это не работает.Была попытка в начале 90-х, но ничего не вышло. Или мы страна, воссоединившаяся со своим советским прошлым? Этого тоже не происходит. В самом нашем проекте построения нации все еще отсутствует определенное определение: мы — империя или гражданская нация? Это не единственная причина, по которой у России есть проблемы в развитии, но это важная причина.

Конечно, как личность, человек с моими собственными представлениями о России, в которой я живу, и Советском Союзе, в котором я жил, я хотел бы, чтобы общество пришло хотя бы к некоторому консенсусу по осуждению коммунистического террора. .Сегодня, похоже, об этом говорят власти: в этом году открылся памятник жертвам Большого террора в подмосковном Бутово, где в 1937-1938 годах происходили массовые расстрелы. Еще один памятник, созданный по приказу самого Путина, был открыт на проспекте Андрея Сахарова в Москве 30 октября, в день памяти жертв политических репрессий. Президент присутствовал на открытии и вновь заговорил о преодолении национального раскола, примирении и взаимном прощении.Но этот памятник, это увековечение гораздо скромнее по размеру.

«О каком« взаимном прощении »мы говорим, когда ничего не говорится о палачах и причинах этого массового национального самоуничтожения»

Но о каком «взаимном прощении» идет речь, когда ничего не говорится палачи и причины этого массового национального самоуничтожения, и когда сотрудники ФСБ называют себя чекистами и занимают одно и то же здание на Лубянской площади в Москве, где погреба использовались для расстрела невинных людей.Правительство заявляет общественности, что они могут оплакивать жертв террора, но не должны обсуждать, что произошло и почему советские люди потратили десятилетия на самоуничтожение. Вместо этого нам предлагается «провести черту» под всем этим.

Дело Юрия Дмитриева, историка ГУЛАГа, арестованного по ложным обвинениям в порнографии, интересно в этом контексте: оно показывает, что всякий раз, когда кто-то пытается инициировать дискуссию на эту тему — даже не возобновлять ее, а начинать с нуля — они немедленно остановился.Одной рукой мы открываем памятник репрессированным, а другой сажаем Дмитриева.

ML: С одной стороны, а с другой — это именно то, что я считаю важным признать. Я не знаю, как мы можем обойти это в сегодняшней России, с нынешним правительством и историей президентства Путина, не говоря уже о его собственном прошлом как оперативника КГБ и его восприятии того, каким должно быть государство. Но то, что вы только что сказали, кажется, подводит итог. Одна рука делает одно. Другой делает другое.В то же время. И обе руки, конечно же, принадлежат администрации, правящему кругу или сторонникам правительства. А учитывая, что и Владимир Зюганов, глава Коммунистической партии России, и иерархия Китайской Республики являются лоялистами по-своему, это означает, что полностью несовместимые взгляды могут сосуществовать под эгидой лояльности.

Пожалуй, стоит задуматься о том, почему Юрий Дмитриев стал жертвой: государство все-таки санкционирует сохранение и увековечивание памяти жертв репрессий, по крайней мере, до определенного момента.А особенно сейчас, когда установлен памятник на проспекте Сахарова, как будто сами власти его охраняют.

«Интересно, размышления над тем, почему все это произошло — это не вопрос, который задаст Православная Церковь. Кремль может на это рассчитывать. Здесь задача — иметь жертв без палачей »

Такова сейчас тенденция: власть« уполномочивает »РПЦ нести ответственность за сохранение памяти жертв репрессий. Это очень удобно: во-первых, потому что Церковь верна правительству, а во-вторых, потому что оплакивание мертвых и оплакивание мертвых — основная функция церкви.Но размышлять, размышлять о том, почему все это произошло — это не вопрос, который будет задавать церковь. Кремль может на это рассчитывать. Здесь задача — иметь жертв без палачей.

Говорить о людях, которые проводили казни — кто они, почему это произошло, почему страна погрузилась в кошмар и ужас самоуничтожения — вопрос, который практически никогда не задается. Администрация Путина ясно дала понять, что никто не может ставить под сомнение правительство любого рода, будь то имперское, советское, большевистское или более поздняя форма — какое бы правительство ни находилось у власти, оно неприкосновенно и никоим образом не должно подрываться.

На протяжении многих лет краевед Юрий Дмитриев исследовал массовые казни и советские преступления в северном регионе Карелии. Фото любезно предоставлено Натальей Шкуренок. Все права защищены. Дело Дмитриева ужасно, и я очень надеюсь, что его как-нибудь освободят. Но то, что с ним произошло, не обязательно означает, что кто-либо, занимающийся аналогичной деятельностью, неизбежно будет арестован и окажется за решеткой. И это тоже важно осознавать. Основанное в Москве Международное общество памяти все еще функционирует, хотя и в трудных условиях, и еще одна общественная инициатива, «Последний адрес», также продолжает сохранять память о расстрелянных сталинскими боевиками.

Но почему нам, спустя столетие после революции, по-прежнему нужен универсальный, последовательный исторический рассказ? В Советском Союзе это было, конечно, очень универсально и очень связно, но это не помешало ему мгновенно развалиться. Как говорит социолог Алексей Юрчак: «Все было навсегда, пока этого не было». Оказывается, последовательное повествование не гарантирует эффективного управления и стабильности. Может, в этом все-таки нет необходимости?

Что касается Советского Союза, это действительно была жесткая идеологическая система, особенно вначале.Один шаг влево или вправо от «единственно верной теории» — и вы отступник. Была одна единственно верная теория, и это была не просто фигура речи или шутка: так было ее название и она была важной основой для всего, будь то научные исследования, оценка художественных произведений или обсуждение международной политики. Каждый студент каждого университета в Советском Союзе, изучал ли он гуманитарные науки или что-то еще, посещал занятия по марксизму-ленинизму, историческому материализму, диалектическому материализму и так далее.Марксизм-ленинизм считался единственной настоящей философией — все остальное было чисто буржуазной софистикой.

Эта система была невероятно жесткой и могла существовать только до тех пор, пока государство было основано на массовом терроре. Как только они немного «ослабили нити», эта идеологическая дисциплина рухнула. Из-за инерции страха и подчинения ужасающему режиму люди продолжали использовать правильные слова — и не только когда критиковали кого-то на собрании. Любой писавший диссертацию должен был включать ссылки на классиков марксизма-ленинизма, но постепенно это превращалось в абсолютно пустую оболочку — все знали, что это чистый отброс, повторение банальных фраз, совершенно лишенных содержания.Вся огромная страна извергала эти клише столько раз, сколько было необходимо, не веря им и даже не думая о них. Юрчак проницательно пишет, что многие люди даже не думали об этом как о лицемерии или двойных стандартах: это было то, что они всегда делали, не задумываясь.

Трейлер нового российского телесериала о жизни Льва Троцкого.

Итак, когда советская система начала давать трещину в результате горбачевской перестройки (не забывайте, что изменения начались сверху), когда шелуха наконец рухнула, люди почти не заметили исчезновения идеологии.Подавляющее большинство населения все равно не видело в этом смысла. Поэтому, когда в 1993 году, через два года после распада СССР, была принята новая Конституция России, само собой разумеется, что она не будет содержать какой-либо обязательной национальной идеологии. Это было легко принято, поскольку люди были сыты по горло всей этой бессмысленной чепухой, которую они так долго повторяли, не веря в нее и не наплевав на нее.

Сегодня эпоха больших идеологий миновала. Я думаю, что Северная Корея — последняя страна, которая воплощает единую идею, предназначенную для всех, объясняющую все, не допускающую сомнений и основанную на правительственном насилии, так что любой, кто отклоняется от истинной веры, подвергается суровому наказанию.

Национальное единство, тем не менее, очень важная цель для государства. Что означает, когда кто-то говорит: «Я гражданин этой страны»? Должно быть что-то, что объединяет людей, живут ли они в Германии, Франции, России, Китае или где-то еще. Можно сказать, что их объединяет язык или конституция, но должно быть какое-то представление о жизни в конкретной стране. Сегодня это расплывчатое понятие, но в отсутствие «большой идеи» очень важно иметь что-то, что объединяет людей — какое-то представление о нашей стране, ее истории и том, чего мы хотим как нация — хотим ли мы быть частью Европы , Например?

Возвращаясь к идее истины: возможно, речь идет не о создании какого-то связного повествования, а о признании того, что у нас его нет: признание существования разных точек зрения, согласие о том, что мы не согласны и выносят на общественную арену идею о том, что существует огромный круг вопросов, по которым у нас нет консенсуса.Возможно, это осознание может даже привести к здравому пониманию истины.

ML: Нам все еще нужен какой-то консенсус, если мы хотим развиваться как страна. Важно признать существование конфликта в нашем обществе, как из-за нашей истории, так и из-за того, где мы находимся и что мы есть сейчас: если мы сможем разрешить некоторые из наших разногласий с помощью концепции «зонтика лояльности», мы сможем достичь «примирения» »И« стабильность »и снизить риски для нашего правительства.

Путин часто возвращался к теме «примирения». В 2012 году, в начале своего третьего президентского срока, он говорил о гражданской войне в головах людей; Другими словами, он хорошо осведомлен о серьезных разделениях в нашем обществе и выбрал свой собственный способ борьбы с ними. С самого начала, когда он впервые стал президентом, он проводил политику двусмысленности и двусмысленности, скрывая завесу над проблемами, разделяющими россиян. Кто-то хочет обсудить сложные вопросы и проблемы, которые потенциально могут разделить российскую общественность? Пусть обсуждают их, но на местном уровне: не позволяйте им возбуждать или волновать людей.Эта оговорка важна, если существующие разногласия не должны мешать Путину управлять страной так, как он хочет.

«Путин проводит политику двусмысленности и двусмысленности, скрывая завесу над разделяющими его проблемами»

Главный приоритет Путина — контроль — все остальное, каким бы важным оно ни было, имеет второстепенное значение. У него были частые возможности подтвердить, что это действительно так. Для него контроль важнее развития. Это относится как к идеологической сфере, так и к принятию политических решений: например, решение назначать региональных губернаторов, а не избирать их на местном уровне.Почему он это делает? Идея состоит в том, чтобы усилить его контроль. Таким образом, контроль усиливается, но ведет ли это к лучшему и более эффективному правительству — это другой вопрос.

В некотором смысле он возрождает подход Николая II к управлению …

ML: Но Николай II, в отличие от Путина, был слабым правителем, который не мог ничего контролировать. А теперь это совсем другая страна.

Конечно. Но вопрос в том, сможет ли нынешнее правительство чему-нибудь научиться из событий столетней давности.

ML: Я думаю, что самый важный урок, извлеченный Путиным, касался распада Советского Союза и времен Горбачева, и этот урок был более непосредственным, потому что к тому времени он был уже зрелым и серьезным взрослым, со своим собственным мнения, давно определившиеся с выбранной им карьерой. Что сделал Горбачев, когда пришел к власти и понял, что экономика его страны находится в тяжелом положении? Он ослабил струны; он не мог дать людям более высокий уровень жизни, но дал им некоторую свободу, и они довольно быстро захватили немного больше.И в результате он потерял страну, не говоря уже о своем посту президента, хотя ему повезло, и он не потерял свою жизнь. Итак, урок таков: если ваша страна в беде, не ослабляйте струны: наоборот, сожмите кулак еще сильнее.

Путин придерживается принципа, сформулированного очень лаконично, ловко и концептуально в его статье 1999 года «Россия на рубеже тысячелетий», — что в России важнейшим организационным принципом является государственная власть. Это относится не ко всем странам: не всем нужна такая мощная централизованная система управления, но для России альтернативы нет.И никогда нельзя позволить ослабить эту мощь, силу и мощь. Это критика Путина большевикам. Он не придавал этому большого значения, но он говорил об этом и, в частности, о выходе России из Первой мировой войны в 1917 году. Он утверждает, что было непростительно признать поражение. Россия имела шанс оказаться в числе победителей: но Брестский мир представлял собой сдачу позиций и добровольное признание поражения в мировой войне.

Декабрь 2016 г .: Владимир Путин выступает с ежегодным Посланием Президента Федеральному Собранию.Источник: Кремль.ру. Для Путина немыслимо какое-либо ослабление государства, и его глава должен делать все возможное для его укрепления. Я думаю, что для Путина это урок как Революции, так и распада СССР. И если мы согласимся с тем, что его принцип требует, чтобы государство было сильным, несмотря ни на что (и здесь сила означает не то же самое, что эффективное правительство, а контроль над всеми другими учреждениями, отдельными лицами и т. Д.), То мы должны согласиться с тем, что он успешен в своих попытках. Это его главный приоритет, позволяющий ему сохранять внутреннюю стабильность и уважаемую роль на мировой арене.Реплика Путина цитируется в постоянной экспозиции «Россия, моя история» на ВДНХ в Москве.

«Слишком часто в нашей национальной истории мы сталкивались с противодействием самой России, а не противодействием ее правительству… И мы знаем, чем это закончится — разрушением самого государства».

Для Путина это, очевидно, важная истина: не может быть и речи о том, чтобы кто-то появился «снизу» со своим собственным представлением о том, насколько плохо нынешняя власть управляет и как она могла бы добиться большего.Кем бы ни были «они» — крестьянское восстание, декабристы, «Народная воля» или большевики — это неизбежно кончится катастрофой. Кроме того, такое движение почти всегда вдохновляется событиями в других странах: нашими врагами, которые хотят нас ослабить.

Очевидно, так Путин смотрит на революцию.